У нас в гостях были клирик храма преподобного Андрея Рублева в Раменках, отец 10 детей протоиерей Александр Никольский и психолог, педагог Татьяна Воробьева.

Мы говорили о том, какие наказания возможны при воспитании детей и допустимы ли телесные наказания.

Тутта Ларсен

– Здравствуйте, друзья, вы слушаете программу «Семейный час» Тутты Ларсен на радио «Вера». У нас в гостях клирик храма преподобного Андрея Рублева в Раменках, отец десяти детей, священник Александр Никольский. Здравствуйте

о. Александр Никольский

– Здравствуйте.

Тутта Ларсен

– И психолог, педагог Татьяна Владимировна Воробьева.

Т. Воробьева

– Здравствуйте.

Тутта Ларсен

– Тема, которую сегодня я хочу поднять в этой передаче, очень важная, очень на самом деле болезненная и абсолютно всех волнующая. Это тема воспитания и наказания детей в семье. Сейчас очень много об этом говорится. Например, у меня всего трое детей, не десять, но когда я даю интервью, меня всегда спрашивают: вот вы мама троих детей, как вы их в семье наказываете. То есть этот вопрос волнует и интересует всех. Поэтому я очень надеюсь, что в этом часе мы сможем нашим слушателям дать хоть какое-то представление о том, что такое наказание, нужно ли оно, в принципе, ребенку, и есть ли какие-то особые формы, не хочу говорить формы наказаний в православной семье, но скажем так, воспитания ребенка в православной парадигме. И давайте тогда начнем с определения все-таки. Как вы считаете, что мы считаем наказанием ребенка в семье и по какому поводу мы можем это применять. Отец Александр, вы наказываете своих детей?

о. Александр Никольский

– Ну а как не наказывать своих детей?

Тутта Ларсен

– За что?

о. Александр Никольский

– В тот момент, когда все аргументы исчерпаны, так сказать, словесные там, еще в какой-то форме, надо ребенка остановить, остановить развитие в его душе зла. И в этот момент надо ему дать такой посыл, мотивировку. А эта мотивировка ему нужна. Иногда ребенок специально…

Тутта Ларсен

– Напрашивается.

о. Александр Никольский

– Родителей провоцирует, напрашивается, чтобы почувствовать, а где добро, где зло. Вот прямо вчера мне мамочка рассказывала, что приходит ребенок, 11 лет из школы и начинает говорить: вот, мамочка, я слышал от своего товарища вот такие слова – и начинает перечислять матом. И мы как бы в рамках нашего приходского семейного клуба и сразу мамочке сказали: это не его товарищ, это он сам, просто проверяет вас, он хочет знать вашу реакцию. И поэтому ребенку нужно дать посыл…

Тутта Ларсен

– Но в этот момент мы его наказываем или мы все-таки ему объясняем, что эти слова не надо говорить?

о. Александр Никольский

– Вы знаете, надо сказать, наказание не как некое насилие над личностью ребенка. Вот если это насилие над личностью ребенка, то оно не нужно. Наказание надо воспринимать как метод воспитания, как то, что ребенку даст правильные понятия о добре и зле.

Тутта Ларсен

– Это очень важно. С моей точки зрения, ваши слова очень важны именно как провести эту границу между воспитанием и насилием. Я неслучайно так ну заостряю тему, потому что по некоторым исследованиям, 70 процентов россиян считают телесные наказания абсолютно педагогической нормой, более того даже наверное каким-то необходимым инструментом в воспитании детей. С другой стороны, сейчас есть целый ряд новых таких психологических и педагогических теорий, которые современные родители взяли на вооружение, что если у тебя какие-то проблемы с ребенком, то, как правило, это твои проблемы, родителя. И прежде, чем бить ребенка или как-то его еще иначе подавлять, то возможно, стоит разобраться, почему именно так он себя ведет и что за сигналы он посылает тебе таким своим дурным поведением. Что если ты ребенка бьешь, ты проблему не решаешь, а только загоняешь еще больше вглубь. Вот мне очень хочется здесь разобраться, где граница между наказанием и подавлением, унижением ребенка. Татьяна Владимировна, к вам вопрос.

Т. Воробьева

– Я слышу вопрос, и я слышу слова, и могу сказать: вот все начинается со слова. Сначала был слово. Слово «наказание», его корень «наказ». Первое мышление ребенка наглядно-действенное, наказ – это объяснение, как и показ одновременно, как надо и как не надо. И вот здесь, когда мы говорим о том, когда, и как, и что, вот мы пытаемся определить конкретность этих понятий, но забываем о том: возраст ребенка. В зависимости от того, какой возврат перед нами, будет и позиция: наказание в виде объяснения, поучения, требования, жесткое требование или – да, наказание телесное. Я, например, не говорю, что оно недопустимо, ни в коей мере. Я скажу попозже, в каких позициях оно необходимо. С отцом Александром я полностью согласна. Не потому, что это батюшка, а потому что я согласна как человек, который всю свою жизнь посвятил детству. Так вот давайте вернемся. Если ребенку год, можно его наказывать и бить?

Тутта Ларсен

– Не знаю, не знаю…

Т. Воробьева

– Ну, конечно, нет, конечно, нет.

Тутта Ларсен

– Наказывают и бьют. Говорят: балуется, плохо себя ведет, манипулирует.

Т. Воробьева

– Таня, понимаете, ведь это говорят. А давайте все-таки вернемся к детству. Ребенок в год, он имеет вербально-логическое мышление, он делает, как назло, подумав: если я сделаю так, то будет вот так – то есть он построил силлогизм. Ну это абсурд, правда?

Тутта Ларсен

– Многие родители так считают, да.

Т. Воробьева

– Ну это беда родителей, то что они считают. А мы говорим о том, что все-таки, что имеет место быть в детстве. Итак, в детстве идет очень четкая возрастная градация, Богом проставленная. Неслучайно 7 лет только исповедь возможна, когда ребенок может осознанно, то есть знать – это первично, а потом осмыслено оценить свой поступок, он верный или неверный, он ложный, он достоин наказания, порицания, вразумления и так далее. Итак, в год. В год мы показываем. Ребенок нас берет больно за волосы. Нам очень больно. Мы всем лицом показываем, мы пальцем показываем, «нельзя» говорим – обязательно словом сопровождаем, руку отводим – нельзя. Он нас опять. Мы строже говорим: «Нельзя!» А потом еще строже: «Не сметь!». Больно. И так далее и тому подобное. Мы уже малыша с первых дней его жизни – год в данном случае, мы говорим о том, что можно, а что нельзя. Не просто говорим, а показываем. Чем показываем? Лицом, мимикой, жестами.

Тутта Ларсен

– Интонацией.

Т. Воробьева

– Интонацией, совершенно верно. Потому что речь жестовая в год, она действительно ведущая для малыша, для уточнения того, что мы хотим показать. Ребенку пять лет. Это уже другой совсем возраст, это старший дошкольный возраст. И у него в это время формируется важнейшей психический познавательный процесс как творческая активность, это начало креативного будет его мышления. Ну что за этой творческой активностью стоит в психическом процессе? Возможность предвосхищать результат своего поступка. Вот возможность…

Тутта Ларсен

– То есть он отвечает за свои действия?

Т. Воробьева

– Ну еще не отвечать. Возможность только пока еще догадываться.

Тутта Ларсен

– Догадываться.

Т. Воробьева

– И знать, что за это будет. Вот было проективное обследование. На столе положена конфета. Вот приходит ребенок. «Как ты поступишь с этой конфетой?» Никого здесь нету, и меня нет, вот она просто лежит на столе. «Я возьму и съем», – говорит ребенок. Он взял и съел. Второй ребенок. «Как поступишь ты?» – «Я посмотрю, нет ли кого здесь? А вдруг она ядовитая». Ага, осторожность у него работает. То есть вдруг она ядовитая, может привести его к гибели. Он тоже не берет. Мотивации, как видите, разная. Третий ребенок подходит. «Ой, я позову брата. Никого нет, мы можем съесть эту конфету пополам». А если будут ругать, то вдвоем, пополам все легче. А третий, пятый, десятый приходит и говорит: «Это грех, это воровство. Что положено не мной, то браться не может». То есть малыш пяти лет уже может прогнозировать результат своего поступка, оценивать его с позиции нравственности, безнравственности, с позиции личного притязания: я трус, я храбрый, я хитрый, я лукавый – какая гамма, здесь уже чувства ребенка. А вот к семи годам должно проявиться эмоционально-волевой контроль. Что такое эмоционально-волевой контроль? Когда мои чувства подчиняется воле, что можно и что нельзя. Как же здесь без наказа, как же здесь без объяснения, как же здесь без работы? А вот здесь мне хочется сделать один значочек – nota bene ! – обрати внимание. Наказ наказу рознь. Когда наказ перестает быть наказом а становится истязанием? Когда я в злобе воспитываю ребенка. Я могу его не тронуть ни рукой, ни пальцем, я буду просто злобно его истязать. «В каком месте руки у тебя растут? Не там они у тебя растут». Это что?

Тутта Ларсен

– Это его унижать, правильно?

Т. Воробьева

– Конечно, это истязание. Это не просто унижение. Если мы откроем словарь Владимира Даля и посмотрим, что такое истязание. Он пишет: томить, мучить и так далее и тому подобное. Заметьте, вот какие слова. Но ведь истязание это страшно – томить, мучить, действительно, унижать, уничижать. Ну уж куда более страшнее. И словом можно поднять, а словом можно убить. Так вот когда мы имеем вид благородного истязания, наша несостоятельность в нашей жизни она вдруг выливается на ребенка: «Ты должен учиться на отлично». А он по психофизиологическим позициям сегодня не может быть отличником. Он завтра дозреет и будет тем, кем он должен стать.

Тутта Ларсен

– Вы говорите о том, что мне очень понятно. Чтобы у тебя были с ребенком хорошие доверительные отношения, ты должен этого ребенка видеть как личность, как человека со своими способностями, возможностями, то есть ты должен с ним, ну грубо говоря, выстраивать какую-то коммуникацию честную, да: я общаюсь с тобой – ты общаешься со мной, я слышу тебя – ты слышишь меня.

Т. Воробьева

– Теперь я скажу одно. Это вообще-то априори, это не обсуждается: я должен видеть своего ребенка. А с какой целью я должен его увидеть? Прежде всего, с целью увидеть себя, как в зеркале. Ребенок отражает меня в зеркале – все мои немощи, все мои недостатки. Вот почему я, как православный психолог, беседуя с родителями, всегда говорю: он у вас ворует? А вы в своей жизни ничего не украли? – Нет, что вы. – Ну что вы? Разве на работе вы не взяли лист бумаги? Разве вы не опоздали, заставив себя ожидать? Разве вы не выполнили плохо задание когда-то, учась в школе, и учитель был вынужден вам ставить двойку. Разве вы не обворовали родителей в это время своим доверием? Вот простите, вот то, что мы имеем в себе, мы имеем отражение. Только более конкретное, более жесткое и более четкое. Поэтому всякая позиция наказания и наказа начинается с себя. Женщина спасается чадородием. Почему она спасается чадородием? Потому что она научается действительно воспитывать ребенка в духе, в каком духе? В духе почитания отца как главы семьи, в духе почитания матери как святыни. И заметьте слово «почитание». Сегодня это слово, оно не просто старомодное, он не просто церковнославянское и для многих непонятное, оно вообще неупотребляемое в семье. Почитать, это почитать – это слушать и слышать. А это высочайшая воля – запомните, подчиниться и сделать так, как сказано – это наиболее трудный момент. Сделать, как лучше – это своеволие. Сделать, как я считаю нужным – это тоже своеволие, это отсутствие воли. Воля -сделать так, как было сказано.

Тутта Ларсен

– А я вернусь обязательно к этой теме. Мне хотелось спросить отца Александра. Вы говорите о том, что у вас есть семейный клуб, да, при храме?

о. Александр Никольский

Тутта Ларсен

– С какими проблемами чаще всего мамы приходят в этот клуб, и с какого возраста, в принципе, начинаются проблемы с ребенком, вот именно в этой коммуникации с ребенком, по вашим наблюдениям.

о. Александр Никольский

– С рождения.

Т. Воробьева

– Конечно.

о. Александр Никольский

– С рождения. На самом деле, вот памятуя, что дети наследуют не только наши генетические наследственности, но и духовную, это по Священному Писанию, то к воспитанию ребенка надо готовиться до рождения, воспитывая себя, иначе ничего не получится. А потом, когда ребенок рождается, и поведение, и духовное состояние начинает влиять на ребенка. И очень часто, правильно, я с Татьяной Владимировной согласен, что проблемы ребенка, это, на самом деле, не ребенка, а его родителей. Это знает любой педагог в любой школе, если он хоть немножко проработал в этой школе.

Тутта Ларсен

– Ну тут я абсолютно с вами солидарна. Я всегда говорю, что если у вас проблемы с ребенком, это ваши проблемы.

о. Александр Никольский

– Ваши проблемы. Поэтому что с года, и проблемы совершенно разные. И, так сказать, и воровство, и непослушание, и непонимание. Конечно, все это, в основном, обостряется в известном возврате, так называемом переходном. Там 12, 13, 14, 15 лет, 16. Вот это наиболее, так сказать, какие-то острые проблемы стоят. Ну а так мамочка вот может просто не выдерживать крика своей дочери годовалой, и срываться на нее. То есть может не лупить ее, но просто кричать на нее. Это проблемы не дочери же, а мамочки. И мы все эти проблемы пытаемся решить. У нас клуб в форме такого там за круглым столом сидим и вместе обсуждаем эти проблемы. И там, так сказать, ведущий, но очень интересно, когда семьи обычно уже с опытом, которые воспитали уже несколько детей, начинают делиться своим опытом и своими какие-то примерами живыми. То есть не просто что-то такое, вычитанное из книжек, а то, что они, может быть, и прочитали, но прежде всего, на своей жизни это все испытали и проверили. Для них это не просто абстрактная информация, а это чем они, считай, прожили. И в том числе, вопрос наказания тоже. Тоже есть две позиции, что ребенка нельзя трогать…

Тутта Ларсен

– Физически.

о. Александр Никольский

– Вообще никогда бить. Только одни положительные эмоции. Ну это современная такая позиция.

Т. Воробьева

– Это японская позиция. Японское воспитание.

о. Александр Никольский

– Да. Ну это у японцев там немножко по-другому, там до четырех лет не трогают, а потом там зажимают очень сильно.

Тутта Ларсен

– Потом да, они становятся винтиками в системе.

о. Александр Никольский

– Да, там их просто, так сказать, попробуй только не стань. А это скорее западное, то есть ребенка никогда нельзя трогать, ни до четырех, ни после четырех. И, конечно, дети вырастают своевольными. И потом, вот даже у меня был случай, когда одна женщина уже тридцати там с лишним лет, под сорок, мне исповедовалась и обвиняла свою мать, что мать ее не била. Вот, так сказать, это интересно, потому что говорит, вот она меня воспитывала, она недостаточно жестко меня воспитывала, не наказывала. Пусть даже била бы меня, но я бы, у меня был бы другой характер. А сейчас с своим характером уже в сорок лет, что я с ним сделаю.

Тутта Ларсен

– Вы слушаете «Семейный час» с Туттой Ларсен на радио «Вера». У нас сегодня очень острая и интересная тема. Обсуждаем ее с гостями: клириком храма преподобного Андрея Рублева, отцом десяти детей, священником Александром Никольским, храм в Раменках находится, и православным психологом, педагогом, Татьяной Владимировной Воробьевой. Вот смотрите, я с вами согласна, сейчас есть даже такое понятие в современной педагогике и психологии, как детоцентризм, когда семья вращается вокруг ребенка, особенно если это один ребенок в семье. Утрачивается вот эта сама ведущая роль родителей, непонятно, кто главный в семье. И это, конечно, отравляет жизнь, в первую очередь, самому ребенку, которому необходимы границы, необходима ведущая роль взрослого, который поможет ребенку чувствовать себя в безопасности и позволит ему учиться у взрослых каким-то правильным опять же навыкам коммуникаций и расти вменяемым человеком. С другой стороны, вот то, о чем вы говорите, вот эта женщина, которая жалуется на то, что пусть бы меня мать била, тогда бы я была другим человеком.

о. Александр Никольский

– И била, и наказывала.

Тутта Ларсен

– Ну мать меня не наказывала. О’кей. Ну и здесь вот такая очень, опять же, грань проходит непонятно где, между вот этими вот вседозволенностью и своеволием и личностью человека, которую невозможно воспитать, постоянно руководя его и куда-то за руку ведя. Ведь вы сами говорите о том, что ребенок у нас чему-то учится, да, он отражает, то есть все, что ребенок демонстрирует, и плохое в поведении и хорошее – этому он учится у нас, у взрослых. Но ведь ребенок это все равно же как бы личность готовая.

Т. Воробьева

– Почему как бы личность?

Тутта Ларсен

– Нет, да, как бы я сказала, я ошиблась, хотела сказать, что он приходит более-менее готовым каким-то человеком, со своим характером, со своими какими-то требованиями.

Т. Воробьева

Тутта Ларсен

– Мне казалось, что наша задача помочь ему реализовать свои способности, таланты, свои хорошие качества и научиться с дурными своими качествами справляться. А вы говорите о такой вот подавляющей воле родителя.

Т. Воробьева

– Можно, я все-таки уточню. Не о подавляющей роли родителей…

Тутта Ларсен

– Воле, воле.

Т. Воробьева

– А ведущей воле родителей.

Тутта Ларсен

– Вот где граница между тем, чтобы подавлять ребенка и позволять ему проявлять свою интеллектуальность?

Т. Воробьева

– А, Татьяна, все дело в том, что у нас сейчас смешались в кучу кони, люди. Давайте все-таки отдифференцируем. Воспитание процесс интимный, и процесс очень глубинный, и процесс, нельзя вот так однозначно. Волю мы перепутали, личность. А что такое личность? А личность – это принять решение и нести ответственность за принятое решение. А он это знает, он может нести ответственность? Это можно и в пять, а можно и в пятьдесят не стать ею. Поэтому когда мы говорим личность, это затертые слова, к сожалению. Я боюсь этих слов тысячу, как мальчишки боятся фальши, помните, Маяковский сказал.

Тутта Ларсен

– Ну почему? Вы говорите о зрелости личности, но это не отменяет самого понятия личности, того, что каждый человек это уникальная индивидуальная система.

Т. Воробьева

– А вот давайте вернемся, я все-таки за то, чтобы четко понимать. Потому что мне приходится очень много заниматься, помогать, а не просто вот разгребать, так сказать, языком словесный хлам. Нет, конечно. А помощь начинать, что такое личность, давайте, что такое душа. Психология – наука о душе. Так что такое душа, с чего начинается? С чувства. Чувства, которые мы должны воспитывать в ребенке, какие это чувства? Это чувство благодарности родителям, чувство почитания родителей. Я всегда говорю: тяните одеяло любви на себя. Что без мамочки и без папочки нельзя. Вот мамочка и папочка, вот и вы здесь, и вы защищены любовью их, уроками их, да даже их немощами вы защищены. Ваша мама ворует – но это тебе решать, будешь ты вором или нет. Понимаете, это твоя потом свободная воля скажется: я хочу пойти в тюрьму или я не хочу. Так вот прежде всего, не научим детей любить и почитать, прежде всего почитать родителей – мы ничему не научим. Это все будет словесный айсберг, который при солнышке растает и превратится в лужу.

Тутта Ларсен

– А разве дети не учатся любить у родителей?

Т. Воробьева

Тутта Ларсен

– А как дети учится любить? Как, можно научить человека любить как-то?

Т. Воробьева

– Конечно, можно. Все чувства воспитываются. Чувство это ведь не только сенсорная позиция, основание, свет, форма, величина и так далее. Это прежде всего, еще и воспитание чувств. Патриотизм это чувство, которое не является генетическим, оно формируется и воспитывается на многих и на многих примерах. Чувство любви к матери, чувство заботы о человеке, обо всем – оно воспитывается и формируется, оно в генотипе не заявлено. Человек творение Божие. Так вот что же за творение-то, с чего мы начинать должны воспитывать? С чувства. Чувства воспитать у малыша заботы, внимания. Пришла усталая мать, а там сразу в сумку – что принесла. Себя принесла, мамочка пришла. Обрадуйтесь тому, что пришла мамочка. А вот посмотрите на ее глазки, на ее ручки, какие они уставшие. Мамочка, вот тебе тапочки. Да кто сегодня так говорит? А мы этому и не учим, мы об этом и не говорим. А обучение начинается с того, чтобы сказать и показать. Опять к этому возвращаемся, к простым вещам. Все, по сути, от Бога очень просто и очень ясно. Не замылено, не зашорено хламом словесным. Дальше, что идет за чувствами. Я пришла, мне так больно, мне так плохо, я обиделась на подругу, она такая-сякая. Что идет дальше-то? Разумный ум. Заметьте, не интеллект.

Тутта Ларсен

– Почему ребенок должен переживать со мной мою обиду на подругу?

Т. Воробьева

– Нет, если он пришел, вам рассказывает.

Тутта Ларсен

– А, он мне рассказывает.

Т. Воробьева

– Да, вот она сплетница, вот она такая, вот все, не дружу, ревную, ухожу и так далее. Что должно включиться дальше-то? Разумный ум. А почему с тобой это случилось? А почему это произошло? Как из этой ситуации в следующий раз мы должны выйти.

Тутта Ларсен

– Вы говорите о воспитании, и мне абсолютно, мне здесь нечего возразить. Я совершенно с вами согласна.

Т. Воробьева

– Татьяна, я говорю о тех позициях неслучайно. Не торопитесь. Я говорю о тех позициях, о последовательности того воспитания. У нас ведь за словом «воспитание» ничего не кроется, одна пустота. А я хочу вам показать ту последовательность, при которой мы пытаемся действительно сформировать личность ребенка: чувства, разум и вершинка – воля. Психология это эмоционально-аффективный статус, это когнитивный процесс, это эмоционально-волевой процесс – вот то, что составляет личность, с позиции вот это личность, да. Так мотив моих поступков, что я хочу сделать. Может быть, у меня это не получится, но я хочу не брать эту конфету. Может быть, я искушусь и схем эту конфету, но я не хочу. Меня потом будет что мучить? Совесть. Опять чувство. Совесть это глубочайшее чувство присутствия Бога в душе. Стыд. Но мы же направо и налево лепим эти слова: «Как тебе не стыдно?!» А это прикровенное чувство, оно либо есть, либо не созрело, либо задавлено. Чувство совести, чувство стыда – это величайшие два человеческих чувства, позволяющих человеку стать из «гомо сапиенса», биологического вида, стать человеком Божиим, человеком разумным, к небу стремящимся. Так вот поэтому мы и говорим: воспитывайте чувства малыша. На чем? На сострадании. К вам, прежде всего, вы являетесь эпицентром ребенка, вы – отец и мама, вы космос семьи. Вот, пожалуйста, и научите малыша видеть ваши глазки, видеть ваши руки, видеть не то, что вы в сумке принесли, а видеть вашу усталость. И второе – заботиться. Помните, есть понятие в психологии эмпатия – сочувствовать, сопереживать, содействовать. Вот как построена человеческая позиция, вот этому надо и учить. А не научив этому, мы спорим, как наказывать и так далее. Да учите этому, и не встанет вопрос, как наказывать

Тутта Ларсен

– Я с вами абсолютно согласна. Но мне казалось, что учить любить и заботиться, родители как раз и своим собственным примером ребенка этому учат. То есть если я забочусь о ребенке, то, безусловно, или там я забочусь о своем супруге, я забочусь о своей матери, мой ребенок видит это и для него это естественное поведение.

о. Александр Никольский

– Нет, это…

Тутта Ларсен

– Так, давайте дадим слово отцу Александру.

о. Александр Никольский

– К сожалению, это уже поставлен опыт многодесятилетний: когда родители заботились о детях, не спали ночей, выкладывались на 101 процент, вплоть до потери здоровья, и дети вырастали крайними эгоистами.

Тутта Ларсен

– А в чем проблема?

о. Александр Никольский

– А в том проблема, что и их любили, но им не давали любить. Им не давали любить. Ну прежде всего, в семье это родителей, их лишали возможности любить родителей. Их подавляли вот этой заботой, им не давали ничего делать. Вот я помню, когда еще был маленький, зашла бабушка в метро. Ну были 70-е годы еще, и так меня воспитывали, я ей уступил место. Мне было там лет 6-7. И тут же сел рядом со мной ребенок моего возраста. Там бабушка сидела какая-то. И когда потом ребенок увидел, что подходит эта бабушка, которая сделала первый шаг, чтобы сесть на уступленное место, бабушка его сказала строго, ребенку, внучку своему: «Сиди!»

Тутта Ларсен

– Да, я вас поняла. Но здесь получается такой немножко парадоксальный момент. Значит, мы должны вести ребенка и руководить им для того, чтобы в нем воспитывалось уважение, забота и любовь. А с другой стороны, вы сами говорите о том, что ребенку нужно дать возможность некоей, ну я не знаю, некоей ответственности, нужно доверить ему какую-то часть свободного выбора для того, чтобы он проявлял свои лучшие качества, в том числе, да. То есть все-таки мы доверяем ребенку, что у него есть право проявлять свои эмоции, желать свои желания, хотеть поступить как-то по-своему.

Т. Воробьева

– Татьяна, я понимаю ваш вопрос. Вот вся беда в том, что нам кажется, что мы задушили ребенка и так далее. Да нет, конечно. Мы с вами всегда, мы взрослые люди всегда стоим в дилемме, как поступить и малыш стоит всегда. Но он чаще поступает, пока он маленький, как я хочу. Вот как ему хочется, так он и поступает. Для этого мы, взрослые даны: как надо поступать. Понимаете, вот мы опять приходим к наказанию. Наказание это следствие нашего неучастия, нашего неправильного участия в воспитании и развитии ребенка, в формировании ребенка.

Тутта Ларсен

– Но вы знаете, я помню, вот всю жизнь мою мне говорила мама: «Нету «хочу», есть «надо». Я ненавижу эту фразу.

Т. Воробьева

– Правильно, фраза…

Тутта Ларсен

– Потому что я все равно все делала то, что надо и так. Но есть какие-то вещи, которые можно мне было позволить сделать по-своему, сделать здесь какой-то выбор, какое-то поле для творчества моего предоставить.

Т. Воробьева

– Вы правы опять и неправы опять одномоментно. Почему не правы? Малыш будет, неслучайно эгоцентризм, мы говорим, до пяти лет это психологическая норма, это не патология. Но если эгоцентризм – мне, для меня, обо мне и все про меня – сохраняется и дальше, ну извините это душевная дебелость, это уже патология. Ребенок уже дальше должен думать: нет, а как там мама, как там папа и так далее. Что занчит думать? Думать при ситуации. Вот ситуация, ведь ребенка никто не зажимает вот этой фразой, квадратная фраза, синтетическая фраза. Вот когда такими штампами говорят, то в этих штампах уходит душа человеческая, а что такое душа, это наши чувства, наше тепло, оно уходит. Не штампами мы говорим с малышом, ни в коей мере. Мы говорим о том, ты вот здесь сделал, ты разбил чашку. Хорошо, что ты не обманул. Ты знаешь, как тебе самому на душе? Как хорошо, как легко. Однажды в детском доме «Павлин» мальчишка отказался помогать убирать большую трапезную. Трапезная действительно большая, должна была приехать большущая комиссия, ну и, конечно, сказали, ну Степан, не хочешь, значит, не надо, все. Мы пошли все работать…

Тутта Ларсен

– Давайте заинтригуем наших слушателей и продолжим буквально через минуту эту историю.

Тутта Ларсен

– Вы слушаете программу «Семейный час» Тутты Ларсен на радио «Вера». У нас в гостях священник Александр Никольский и психолог Татьяна Воробьева. Очень интересная тема о воспитании и наказании. И Татьяна Владимировна рассказывала нам историю про мальчика, который не хотел выполнять свои обязанности.

Т. Воробьева

– Нет, это не его образности были. Это нужно было всем дружно прийти и вымыть эту огромную трапезную перед большущей комиссией и так далее. И все, конечно, мальчишки пришли, этот детский дом для мальчиков и так далее. А он не пошел. И вот он приходит, он ничего не делает. «Степ, ну и не делай дальше, не нужно. Мы там без тебя сейчас обойдемся. Там пришли другие мальчишки, ты не нужен». Что было с этим мальчишкой? Вот его выбор – он не хотел: не пойду – не ходи. Кто его зажал? Никто. Что с ним потом было. Он подошел и сказал: «Вы знаете, ну дайте, пожалуйста, хоть вот я буду под подоконником вытирать». – «Не надо, Степ, не нужно, это будет делать другой».

Тутта Ларсен

– Отдыхай.

Т. Воробьева

– «Это будет другой делать мальчишка, мы уже все распределили, тебе здесь работы нет». Что с ним было. Он ходил кругами, ему было не по себе. Все-то были там, вместе. Все смеялись, шутили, тем не менее, работали. И потом все-таки он подошел и сказал простые слова: «Простите меня. Можно, я тоже буду?» – «Ну конечно, можно».

Тутта Ларсен

– Вот это потрясающий пример выстроенной коммуникации, говоря современным языком. Даже без наказания. Ребенка никто не побил, не унизил, ничего у него не отнял. Но, тем не менее, он был воспитан в этот момент.

Т. Воробьева

– Это был наказ.

Тутта Ларсен

– И он запомнил это на всю жизнь.

Т. Воробьева

– Правильно. Но главное, какие слова потом он сказал. Он сказал: «Вы знаете, мне стало так легко, когда вы мне дали тряпку…» Вот и все. Что он прожил? Чувство легкости. Это его совесть, она была радостная и облегченная – он пришел вместе со всеми. Понимаете, мы путаем иногда воспитание с менторским каким-то жезлом или кнутом. А воспитание это любовь. Вот это и без больших этих слов, что значит любить? Это значит понимать и принимать вот такого, какой есть. Не жаловаться, не кляузничать, а принимать и любить, понимать. Что значит понимать? Понимать, что он сделал не так и почему он делает не так. И что я должна сделать для него, я, мама, чтобы это «не так» у него не получалось в следующий раз.

Тутта Ларсен

– Я подписаться готова под каждым вашим словом. И вообще не могу сейчас понять, какое же место в этом прекрасном взгляде на ребенка вообще может быть отведено физическому насилию, телесному наказанию.

Т. Воробьева

– Вот давайте не будем путать насилие телесное, телесное наказание как насилие, ни в коем случае.

Тутта Ларсен

– Наказать ребенка это насилие, в любом случае.

Т. Воробьева

Тутта Ларсен

– Любой удар по… физическое воздействие – это насилие.

Т. Воробьева

– Нет, это не насилие. Гораздо более статься уголовная на сегодняшний день имеет место быть за истязание. Ребенку не дали попить – это истязание, уголовно наказуемое, лишение профессиональной деятельности, чтобы вы знали. Ребенок эмоционально прореагировал на учителя, поставившего ему двойку – это истязание. Это чтобы мы с вами знали, что истязание это…

Тутта Ларсен

– А подзатыльник – это норма.

Т. Воробьева

– Подзатыльник это подчас норма. Когда ребенок попадает под машину, мы с вами будем думать, как мы его схватили? Как мы схватили – сильно, больно. Мы тянем его из машины, мы стареемся его спасти. Вот иногда вразумление телесное является актом спасения.

Тутта Ларсен

– Отец Александр, у вас десять детей. Расскажите, пожалуйста, за что вы их шлепаете, шлепаете ли вы их.

о. Александр Никольский

– Ну, практически нет. Очень мало.

Тутта Ларсен

– Тогда скажите…

о. Александр Никольский

– Сейчас, можно я немножко все-таки к нашей вот теме вернусь.

Тутта Ларсен

– У меня только один вопрос. У вас получится сейчас ну как-то разделиться на священника и отца? Или это не нужно, когда ты занимаешься воспитанием детей?

о. Александр Никольский

– Знаете, это невозможно разделить. Даже в Священном Писании признак человека, которого можно рукополагать в священники, то что он хороший отец. И воспитал уже, хорошо воспитал своих детей. Значит, он может и прихожанам что-то дать. Все-таки я немножко к неким основаниям таким богословским вернусь. Дело в том, что вот эта идея, теория позитивного воспитания, только позитивного воспитания, как мы говорим, только позитивные какие-то примеры, позитивные слова, никакого даже психологического какого-то давления, никакого давления – все, нельзя, это из чего исходит? Что вот, кстати, это формулировали сегодня, что ребенок это личность, личность замечательная, да, только дайте ей реализоваться, самореализоваться.

Тутта Ларсен

– Нет, я не говорила самореализоваться.

о. Александр Никольский

– Ну реализоваться, хорошо. Так вот, но мы, как люди православные знаем, что в любом человеке, в том числе и ребенке, есть составляющая и положительная, и отрицательная, то что называется следствие грехопадения, и это тоже развивается в человеке. И если в человеке, вот вы меня правильно поправили, что эта женщина, что ж она не могла к сорока годам как-то себя взять в руки, хотя, вы знаете, если детство было тяжелое, воспитание своевольное, это очень тяжело брать себя в руки, очень тяжело. Потому что самое основное, что родители должны дать ребенку, это хорошее воспитание. Все там, деньги, даже здоровье это второстепенно, к сожалению, вот с хорошим воспитанием. Так вот с грехом в ребенке долг бороться его родителей. И очень замечательные есть слова святителя Феофана Затворника, что воля детей это воля родителей. То есть ты как взрослый человек, как православный человек ты принял, что ребенок идет ко греху, греховная природа начинает в нем преобладать, и твой долг это как-то остановить. Если это не помогает собственным примером, а это не всегда помогает, как известно, то тогда ты можешь принести какое-то наказание адекватное, не обязательно даже сразу ремень.

Тутта Ларсен

– Давайте пример конкретный приведем. Папа разбрасывает носки по всему дому и требует от мальчика там 11 лет, чтобы он свои носочки грязные аккуратно клал в корзину для белья.

о. Александр Никольский

– Ну, конечно, плохой пример у папы, о чем говорить.

Тутта Ларсен

– Проблема заключается в том, что на этих примерах, как правило, строятся отношения в семье между взрослыми и детьми. Мы очень часто требуем от своих детей совершенства, притом что не являемся совершенными сами. Более того, нас в наших детях больше всего раздражает именно то, в чем мы несовершенны сами – лень, какая-нибудь зависть, какая-нибудь жадность там, неряшливость. Но, повторюсь, я не говорю о самореализации личности, я говорю о том, что я согласна, что родитель должен помочь ребенку научаться справляться со своим негативным качествами и развивать позитивные. Он должен вырасти человеком, способным управлять своей судьбой и отвечать за себя, как минимум, зрелыми поступками какими-то. Он должен вырасти ответственным человеком со свободной волей. И я все время пытаюсь понять, где грань между наказанием, которое давит ребенка и превращает его в овцу, в тупое животное, которое подчиняется и потом вырастает в какого-нибудь психа, маньяка, я не знаю там, алкоголика. И между вот этой коммуникацией, когда, да, родитель имеет право на санкции, он, безусловно, должен как-то наказывать ребенка за дурные поступки. Но как выстроить вот эту систему, чтобы избежать унижения и насилия. И я пока, к сожалению, не услышала этих механизмов. Вот я очень от вас жду.

о. Александр Никольский

– Еще раз говорю, вот и Татьяна Владимировна вам уже это озвучивала. Другого механизма как то, что родитель должен находиться в состоянии любви к ребенку в момент наказания или не наказания, неважно, нету.

Тутта Ларсен

– Как можно, любя, бить ребенка? Я не понимаю.

о. Александр Никольский

– Очень просто. Вы знаете, есть хороший литературный пример, даже по нему в советское время был снят рассказ, по Чехову. Некая мама одиночка посылала к актеру ребенка-гимназиста, чтобы он его сек. И он приходил к нему там по пятницам примерно, приносил записочку от мамы, и тот спокойно его сек, а потом пил с ним чай. И вот в какой-то момент этот актер, ну в силу определенных обстоятельств, должен был уехать театр в другой город. И он это ребенку сообщил. Ну мальчик лет 12 было, наверное, там 11-12. Знаете, какая реакция мальчика? Он не обрадовался, он заплакал.

Тутта Ларсен

– Мы живем в XXI веке. И сегодня люди и психологически, и даже физически, и как хотите, но они отличаются от людей века XIX и даже XX . То общество, в котором мы живем, оно уже по другому формирует и душу, и психику, оставляя, конечно же, базовые ценности, мы стараемся их, по крайней мере, оставлять в своей семье неизменными. Но мне кажется, что опять же, если мы говорим о коммуникации, вы сами говорили о безусловном принятии ребенка таким, какой он есть. Какие-то вот эти вот…

Т. Воробьева

– Только не безусловном, Тань, сразу поправлю. Аккуратно со словами. Не безусловным.

Тутта Ларсен

– О’кей, хорошо. Безусловная любовь родительская, мы ее признаем?

Т. Воробьева

– Она априори должна быть.

о. Александр Никольский

– А вы знаете, я бы так сказал, что отсутствие наказания – это отсутствие любви.

Тутта Ларсен

–Я с вами согласна. Я не говорю об отсутствии наказания, я говорю о коммуникации, о том, что ты ребенку закрываешь одну дверь, ты должен ему открыть другую.

о. Александр Никольский

– Естественно. Это очевидно.

Тутта Ларсен

– То есть если ты ему что-то запретил, если ты ему запретил идти в этом направлении, ты должен ему показать направление, в котором правильно и надо двигаться.

Т. Воробьева

– Конечно.

Тутта Ларсен

– И я не понимаю, как это можно сделать, если ты его шлепаешь или ставишь в угол.

Т. Воробьева

– Ну в это время не надо ничего делать. В это время, когда вы шлепаете и ставите в угол, вы уже делаете.

Тутта Ларсен

– А можно без этого? Можно эти направления указывать без шлепанья

Т. Воробьева

– Можно без этого.

Тутта Ларсен

– И ставенья в угол.

Т. Воробьева

– Конечно, можно. Мы ведь стали говорить о душепагубных вещах. А это вещи обучение и научение быть в человеческом обществе и сохранить человеческое лицо, все-таки Божие. Все-таки давайте говорить, каким бы наш век ни стал, а то мы семимильными шагами придем к концу нашего века, когда будет только зло и отсутствие любви. И самое главное, слова апостола Павла, прежде всего, не будет уважения и почитания родительского. С этого начинаются слова его о том, что первые люди будущего это люди, которые перестанут почитать родителей, которые сами предадут своих родителей на смерть. Вообще-то мы хотим этого или не хотим? Если мы этого, вот этого знаменателя не хотим, то давайте все-таки воспитывать детей. В злобе никто не воспитывает, не надо этого делать. Но когда у малыша случилась проблема, поймите его, поймите, в чем причина. В это время не надо брать ремень и шлепать его, никто об этом не говорит.

Тутта Ларсен

– Вы слушаете «Семейный час» на радио «Вера», а в студии Тутта Ларсен, священник Александр Никольский и психолог Татьяна Воробьева.

Т. Воробьева

– Вы каждый день приходите на работу, вы служите, вы получаете за это деньги, вы покупаете хлеб насущный. Но вот сидит ваш ребенок. Вы ему и такое блюдо, вы ему и такое блюдо: что ты хочешь? Да это нельзя, что ты хочешь. Хорошо, я тебе все сделаю. «Да не хочу!» – и со стола летит. А что это такое, простите? Это что такое полетело со стола? Это ваш труд полетел. Это ваш хлеб насущный полетел, за который вы каждый день приходите на работу, вы служите, чтобы принести этот хлеб. Неблагодарность к вашему труду. Это мы виноваты, естественно, это мы с малых лет не воспитали в том, что это нельзя делать.

о. Александр Никольский

– Дело в том, что этот случай, который Татьяна Владимировна привела, про чашку, это следствие избалованности ребенка.

Т. Воробьева

– Конечно.

о. Александр Никольский

– У нас в семье это невозможно, потому что дети ну, конечно, не годовалые, а уже там постарше, естественно, в соответствующем возрасте они, когда мы с мамой сидим, с моей матушкой, они нас обслуживают.

Т. Воробьева

– Правильно.

о. Александр Никольский

– Они не могут бросить чашки, они чашки сами ставят на стол.

Тутта Ларсен

– Замечательно.

о. Александр Никольский

– То есть они обслуживают нас и всех остальных шесть там, семь, сколько детей в этот момент сидят. То есть у нас дежурство по кухне, начиная там ну с дошкольного возраста. Старшая школа.

Тутта Ларсен

– Это супер, это очень здорово.

о. Александр Никольский

– И поэтому они не могут бросить чашку, потому что они знают, что ты бросишь чашку, и придется все это собирать и убирать.

Тутта Ларсен

– Придет и уберет. И в следующий раз не будет так делать.

о. Александр Никольский

– Да нет, и в голову не придет, потому что она же не враг себе, чтоб потом эту грязь собирать. Притом потом там есть другие братья, сестры, которые не так обременены мудрость педагогической, они просто быстро объяснят простыми примерами, что это делать нельзя.

Тутта Ларсен

– Объясните, вот как вы выстраиваете эту коммуникацию. Вот это такое отношение с детьми и к детям, чтобы они вот были такими хорошими детьми, как вы это делаете?

о. Александр Никольский

– Так они не хорошие дети, они обычные дети.

Т. Воробьева

– Они обычные дети, совершенно верно.

о. Александр Никольский

– Поэтому единственное, что просто я их, с детства начиная, так сказать, там с 5-6 лет приучаю к труду домашнему. Естественно, это происходит при определенном психологическом давлении, потому что, естественно, шестилетний ребенок не хочет убирать кухню. Ему хочется чем-то другим заняться. Но поскольку у меня уже старший все убирает, это, так сказать, я уже там лет 15 назад все это запустил, поэтому, конечно, уже легче. Потому что не только я ему требую, но и все остальные братья и сестры ему скажут: слушай, ты о чем? Давай быстренько берешь и все делаешь. Мы за тебя будем делать? Мы за тебя делать не будем.

Тутта Ларсен

– Ну это нормально.

о. Александр Никольский

– Поэтому, в принципе, то, что у меня десять детей, мне это легче. У меня старшие всегда такую ну как бы в кавычках «дедовщину» устоят, чтобы они выполнили то, что нужно. Поэтому это просто надо запустить. Вот никто не требует такого сразу там, как вот у казахов в стародавние времена, мужчина сидел, все остальные там где-то из-за юрты, даже женщину за стол не пускали. Никто об этом не говорит, это такой ложно понятый Домострой. В Домострое-то настоящем этого не было, в семьях настоящих православных этого не было и быть не могло, потому что православие это любовь.

Тутта Ларсен

– Расскажите, пожалуйста, какой-нибудь один конкретный пример, когда вы вот по-серьезному наказали ребенка в своей семье. За что?

о. Александр Никольский

– Ну, знаете, я вам расскажу другой пример, когда я ребенка не стал наказывать совсем. Потому что пример, когда их наказывают, они не очень интересные. Ну вот что-то сделал, я его, так сказать отругал. Ну что тут интересного?

Тутта Ларсен

– Ну отругал или отлупил?

о. Александр Никольский

– Ну отругал чаще всего, так сказать. То есть лупеж это крайнее средство, и то до определенного возраста. То есть уже там в 12 лет руку нельзя поднять. Потому что иначе ты испортишь отношения.

Тутта Ларсен

– Или сдачи получишь.

о. Александр Никольский

– Нет, сдачи они пока еще не получат.

Тутта Ларсен

– Ну если ребенок крепенький.

о. Александр Никольский

– Ну это да, но это уже совсем, когда ты его не воспитал. Я надеюсь, что я сдачи никогда не получу. Но, с другой стороны, вот мне один человек рассказывал. Ему было лет 14, у него папа вполне такой интеллигентный человек, он профессор из МГУ. Но очень такой крепкий во всех отношениях, и в психологическом, и физическом. И вот его ребенок, парень закурил, как известно, и сначала мама пыталась бороться. Боролась-боролась, ну, естественно, мама чем борется? Разговорами, упреками. Не действует. Она пожаловалась папе. Папа пришел, подошел к сыну, говорит: «Ты куришь? И маму не слушаешь?» И так ему дал больно, что тот летел, через две комнаты летел. Он сам мне это рассказывал это мальчик, он сейчас, ему уже там взрослый человек, семью имеет. И говорит, что интересно, вот когда мама мне говорила, мне было, то есть я просто не обращал внимания. Когда папа один раз меня ударил, мне как отрезало. Понимаете, вы все время хотите, вот это свойство современного человека, построить логическую схему. Вот знаете, как вот я был программистом в свое время, а там вот знаете, программа: вот так так – туда идешь. Так так – туда идешь, там «go to » и там такой-то там оператор. Вот это свойство такого сухого, логического мышления. На самом деле, так ребенка не воспитаешь, и таких схем ты не построишь. Поэтому вот в том, я специально рассказал этот случай, когда в 14 лет, когда нельзя бить вообще детей, тем более мальчиков, вот папа ударил, имел хорошие последствия. А в другой ситуации, вот я со своей дочкой, когда которая очень плохо сделала, она испортила очень дорогую вещь и сказала, что это не я, то есть что это там другое, это случайно у них в руках развалилось. Притом я почувствовал, то она искренне не понимает. И хотя эта вещь стоила очень дорого для нашей семьи. И я понял, что сейчас бесполезно на нее давить, она не поймет. А если я начну ее еще, не дай Бог, лупить за это дело, так сказать, а вещь стоила там тысяч двадцать, для нашей семьи это большие деньги, так вот то есть я с ней просто потеряю. И я просто отступил. Я просто сказал: ну хорошо, не ты, значит, не ты. Поэтому здесь нету схемы…

Тутта Ларсен

– Ну а и в итоге она раскаялась?

о. Александр Никольский

– Нет, она не покаялась в этом, но она покаялась в другом. Она такая непростая девочка, так сказать, и когда с ней говоришь… Вот другой пример, тоже я, так сказать, ей говорил-говорил, было совершенно бесполезно, но я все-таки пытался именно задеть ее совесть, не просто оказать давление, подавить ее личность, а возбудить в ней совесть. И потом был интересный момент. Я иду по своему дому в темноте уже, ну смотрю там перед ночью, чтобы все было в порядке. И вдруг слышу, как кто-то сзади говорит: «Прости меня». Я аж испугался – знаете, неожиданно так из темноты. Это девочка, она вот мучилась совесть, встала и у меня просила прощения. Понимаете, так вот я закончу. Схем нету. Вот надо мучиться. Вот когда наказываешь, это не должен быть, знаете, такой спокойно, вот бесстрастно – взял и наказал, и все. Нет, ты должен мучиться: а правильно ты поступаешь? Ты должен молиться Богу, должен думать: а как, как? Это свойство любви.

Тутта Ларсен

– Но вот, а говорите, схемы нету.

о. Александр Никольский

– Схемы нету, как…

Тутта Ларсен

– Схема простая.

о. Александр Никольский

– И поэтому иногда в данной ситуации с данным ребенком надо ударить даже, а с другим ребенком в той же ситуации…

Т. Воробьева

– Отпустить все.

о. Александр Никольский

– Отпустить все.

Тутта Ларсен

– Как определить, когда надо ударить, а когда нет? Я не понимаю, где мера, понимаете. Где, кто, кто это определяет?

о. Александр Никольский

Тутта Ларсен

– Вот ты помолился…

о. Александр Никольский

– Знаете, я вам скажу, Бог определяет.

Тутта Ларсен

– Ты помолился, и Бог тебе сказал: бей ребенка.

о. Александр Никольский

– Да, да. Если вот совсем вот просто сказать, да.

Т. Воробьева

– Опять таки трудно понять.

о. Александр Никольский

– Да, это надо через твою совесть, ты должен почувствовать, что вот это…

Т. Воробьева

– Вы наказали ребенка, вы у вас потом на душе осталось?

Тутта Ларсен

– Да всегда на душе отвратительно, даже когда наорешь.

Т. Воробьева

– Значит, вы неправильно наказали. Значит, во всем было неправильно. Если на душе остается осадок, и вы начинаете подлизываться, вы чувствуете виноваты, значит все неправильно вы сделали.

о. Александр Никольский

– Ужасная вещь.

Тутта Ларсен

– Когда ты выбираешь путь подавления…

Т. Воробьева

– Всегда выбирать.

Тутта Ларсен

– Как взрослый человек, потому что ты сильнее, умнее и ребенок от тебя зависит, и ты всегда чувствуешь себя неправым.

Т. Воробьева

– Нет, Татьяна.

Тутта Ларсен

– Всегда. Тебе всегда противно, то что наорал, ударил, унизил.

Т. Воробьева

– Потому что вы все сделали неправильно. Вы наорали.

Тутта Ларсен

– Да, могу сделать все неправильно.

о. Александр Никольский

– Просто, понимаете, есть вариант: любовь в душе или твой комфорт.

Т. Воробьева

– Вот совершенно верно.

о. Александр Никольский

– Ребенок нарушил твой комфорт, и ты быстренько под давлением восстанавливаешь свой комфорт.

Т. Воробьева

– Конечно.

о. Александр Никольский

– Понимаете, вот это психологический комфорт. Ну там что-то он или испортил, или как-то себя ведет, или там вас ударил, еще что-то. Вот тогда это будет подавление. То есть когда вас в основе твоих действий лежит твое эго, не воспитание ребенка, а твое эго. Ты свой комфорт восстанавливаешь. А вот кгода ты думаешь, как ребенка воспитать, как ребенку помочь…

Т. Воробьева

– Да, правильно абсолютно.

о. Александр Никольский

– Вот тогда, так сказать, когда ты исходишь из любви, тогда ты…

Т. Воробьева

– Тогда уже мысль идет, что сказать и как сказать.

о. Александр Никольский

– Да. Тогда ты поймешь, что надо конкретно сделать конкретному человеку.

Тутта Ларсен

– Мне кажется, что…

о. Александр Никольский

– И тебе Бог подскажет

Т. Воробьева

– Вы знаете, я всегда говорю: вот прежде, чем открыть рот, ну подумайте, пожалуйста, а вообще православный скажет: «Господи, благослови, что сказать, как сказать и кода сказать». И, может быть, ничего не придется сказать. Вот, может быть, будет жуть что сотворено, и ты промолчишь, и ты не скажешь, то есть не пришло время этому слову, не пришло. А вот, может быть, увидел, когда он спит… Я всегда говорю: говорите, когда вы любите, когда не любите – не говорите. Когда вы раздражены – не говорите, когда вы устали – не говорите. Ваше слово обернется совершенно другим, другой гранью, другим содержанием. Я всегда говорю, попадите в тональность того состояния, в котором находится ребенок, в одной тональности, тогда ваша душа услышит, что надо сказать. Когда мы любим детей? Когда они спят. Ну кто из вас подходит к спящему ребенку, ну остановитесь, поговорите, про себя ли, вслух. Вот вам так странно кажется: какие там слова. Батюшка правильно говорит. Вот подошла, и полилась от сердца. Душа-то находится где, Татьяна? В сердце, на всякий случай вам говорю. Вот отсюда польется, и вы будете сами поражены. Может быть, слезы польются а может быть, одно слово: сын. А, может быть, слова любви. Но что удивительно, попробуйте, простой путь. Попробуйте, вы увидите через некоторое время, ваш ребенок встает и вас обнимает. Что случилось? Это необъяснимые вещи, это духовные вещи, это сакральные вещи. Но давайте любви. Любовь – она и строгая, она и требовательная, она и взыскательная, она и обучающая, но любовь. Когда вы говорите, что у вас на душе остался осадок, значит, вы не те слова сказали, вы не в том состоянии души были. Когда вы делаете правильно, у вас осадка не будет. Ребенок украл большую сумму денег. Очень большую. Украл, эти деньги лежали в очень дорогом портмоне подаренном и так далее. И клялся и божился, что нет-нет-нет, это, конечно, не то. Но вот все тайное становится явным, и находят это портмоне. И, кажется, обличить, вот с гневом сказать: ну как ты вообще, как ты изыскано лгал! Нет. Другие слова: давай начнем все сначала. Все сначала. Какие слезы были! Какие были слезы покаянные. У взрослого мальчишки, не отрока. Какие были… Я все отдам. И он отдаст все сторицей. Он сторицей отдаст.

Тутта Ларсен

– Но опять же, ничего того, что противоречит моим впечатлениям, нет. Вы говорите о том, чтобы общаться, а не о том, чтобы…

Т. Воробьева

– Так вот, Таня, правильное общение. А что правильное? Опять, правильное, вот батюшка правильно сказал – это любовь. Это умение почувствовать тот дух, который в вашем ребенке сейчас идет, уметь встать на эту волну, тогда и слова верные будут сказаны. Приведу вам пример. Звонит многодетная мама, и я много лет их наблюдаю и так далее. Вот такой-такой, вот он заваливает сейчас экзамены, и так далее, там сессия, в общем, летит. Я ему говорю: как?! Я говорю: не те слова ты говоришь, это не те слова. Я знаю этого мальчишку. Надо сказать: ты знаешь, ты вор. Ты вор. И больше ничего не говорить, повернуться спиной и уйти. Оставить его надо с этими словами. Это не просто слово, это чувство: меня обвинили в воровстве. Он день не выходит из комнаты. На следующий день выходит: прости меня. А что делать, как теперь быть? А теперь должен принять решение: ты вор или ты взрослый человек. А почему вор? Ты украл у себя возможность радости – сдать сессию. Ты украл у деда, который хлопотал за тебя, чтобы ты поступил на бюджетное отделение. Ты украл у нас с отцом радость, что наш сын скоро подымется, и вот она будет помощь. Батюшка сказал, 20 тысяч – это огромная сумма для семьи. Да, для многодетной семьи это огромная сумма. Это огромная сумма. И поэтому, когда ты позволяешь себе не выучить и сказать, что там на кафедре все берут деньги, – нет, этого нельзя вообще, на этой позиции стоять. Нет, сын, это ты вор. Вот это попали в тональность. Все, сработало. Сдал сессию сам, без взяток. А там негде брать взяток, когда семья…

Тутта Ларсен

– Да я исключительно за тональность. Но я не могу все равно принять ваш тезис о телесных наказаниях и о подавлении воли ребенка.

Т. Воробьева

– Так я этого не сказала, стоп, это не моя позиция. Подавление воли ребенка…

Тутта Ларсен

– Подождите, вы говорите, что иногда можно ребенка побить. Я говорю, что это быть зрелым и мудрым это значит выстраивать с ребенком отношения…

Т. Воробьева

– Конечно.

Тутта Ларсен

– Искать к нему подходы.

Т. Воробьева

– А кто с этим спорит?

Тутта Ларсен

– Выбирать тональность. Я не понимаю вообще, какая здесь может быть тогда тема наказаний?

Т. Воробьева

– Тема наказаний всегда есть, от слова «наказ».

Тутта Ларсен

– Наказание как наказ, как поучение.

Т. Воробьева

– Конечно, конечно.

Тутта Ларсен

– Как поддержка, как родительское какое-то, может быть, мудрое руководство – да, но как подавление, как запрет, как какое-то…

Т. Воробьева

– Хорошо, не подавляйте…

Тутта Ларсен

– физическое насилие

Т. Воробьева

– Татьяна, не подавляйте. Воруешь – бери. Не ешь…

Тутта Ларсен

– Ну вы тоже передергиваете мои слова.

Т. Воробьева

– Нет, Татьяна, я просто говорю, ну понимаете, это вещи, с которыми мы сталкиваемся постоянно.

Тутта Ларсен

– Но я не сталкиваюсь с этими вещами постоянно.

Т. Воробьева

– А я вам могу сказать, а я сталкиваюсь, в силу того, что я работаю на этой специальности.

Тутта Ларсен

– Но я-то строю свои отношения с детьми именно по такому принципу, по принципу коммуникации.

Т. Воробьева

– Татьяна, но ваше построение, оно не является априорным и гарантирующим, что ваши дети вырастут теми, я не знаю, какими вы хотели, чтобы выросли ваши дети. Я бы хотела, чтобы дети, с которыми я соприкасаюсь, выросли, прежде всего, понимающими, зачем они пришли в эту жизнь. Они должны понять это с младых ногтей. Они пришли в эту жизнь зачем? Служить. И первое служение – это отцу и маме. Это первое служение, оно Богом заповедано. Второе служение – если дано тебе быть отцом, матерью – служить своей семье, воспитывать и вести своих детей. А третье служение – служение Родине. И вот поэтому я очень часто говорю: для того, чтобы служить родителям, в чем оно заключается и будет ли оно. Будет, если с младых ногтей мы научили видеть мои руки, мои глаза, заботиться обо мне. И не будет его, если ты станешь в старости… А старость неприятна, старость и зловонна, она и больна, она и трудна в общении. И тогда не будет этой заботы, тогда будут дома престарелых, что сегодня мы и позиционируем и побольше. Так вот когда мы не понимаем этого смысла прихода, человек пришел, чтобы для жизни вечной. Но к жизни вечной надо пройти через служение. Не будет служения – не будет ничего. Всегда отдача. А когда мы говорим волю какую-то подавлять, чего-то подавлять. Если я не воспитываю своего ребенка в этом ракурсе, я не подавляю его волю, я делаю его своевольным.

Тутта Ларсен

– У нас так мало времени осталось, и я… Давайте, отец Александр, вы тоже что-то добавите? Мне, конечно, очень хотелось бы услышать от вас, еще какие методы наказания, кроме вот таких вот совсем радикальных, которые мы обсудили, вы бы сочли эффективными.

о. Александр Никольский

– Знаете, давайте, вот у нас есть современная наука, ее там достижения, современные методы научные, вот эта теория, что наказание недопустимо.

Тутта Ларсен

– Физическое, телесное, я имею в виду, да.

о. Александр Никольский

– Телесное. Ну, знаете, Священное Писание говорит, что не наказанный ребенок – незаконный ребенок.

Т. Воробьева

– Правильно.

о. Александр Никольский

– То есть незаконный в том смысле, что ты его не любишь. Поэтому не обязательно это должно быть телесным наказание. Конечно, оно должно быть ну какая-то особая, крайняя мера. Ну знаете, вот никто же не будет иметь против, что должна быть в мире хирургия. Скажут, ну знаете, хирурги делает больно, поэтому давайте хирургу запретим, только таблетки и обезболивающие. Смертность после этого у нас увеличится в разы, начиная с аппендицита какого-нибудь и так далее. Поэтому причинение, так сказать, какого-то давления, если хотите, такого некоего даже дискомфорта, так сказать, в душе ребенка со стороны родителя, который вызывает любое наказание, не обязательно телесное. Потому что вот у меня, например, ребенок его было бесполезно бить. Когда его мама шлепнула, он рассмеялся. Когда его мама в следующий раз шлепнула, он еще рассмеялся больше. То есть он просто не реагировал на наказания, он не воспринимал это как наказание. Мою дочку было бесполезно наказывать. Она просто не восприняла это наказание. Это не метод, это был по отношению к этим детям не метод.

Тутта Ларсен

– А что, лишить мультиков, сладкого? На прогулку не выпустить?

о. Александр Никольский

– Ну, вот да, кстати говоря, моей дочке лучше бы не выпустить на прогулку, чем наказать. У меня был случай, когда я ей говорю: тебя наказать или не выпустить на прогулку? Конечно, наказать. И она, так сказать, наказание стерпела жесткое и сказала: ну все, я пошла. То есть наказание сработало. Совесть ее, так сказать, она не была задета. Смысл наказания не в том, чтобы подавить ребенка и вогнать его в рамки какого-то тебе угодно поведения. Собственно наказание, чтобы пробудить у него совесть и чтобы осознал греховность своего поступка. Осознал. Если нет осознания, значит вообще не надо наказывать, это бесполезно. Физически или еще как-то. Значит, надо смотреть: а как сделать так, чтобы у ребенка пробудить совесть. Может быть, надо по-другому зайти. Иногда это надо наказать, иногда, наоборот, его похвалить. Иногда просто не заметить, похвалить. Просто не заметить, похвалить за что-то другое, может быть. Поэтому тут, еще раз говорю, вот люди, которые говорят, что не надо наказывать, не надо ничего давить, не надо делать, это люди, которые хотят: все, только терапия, никакой хирургии. Все, хирургия это больно. Так вот иногда хирургия, иногда терапия, понимаете. И а смысл, чтобы, еще раз говорю… Вот вы все время говорите: задавить, залупить, засечь там – никто об этом не говорит. Говорят, надо для лечения болезни выбрать адекватное лекарство, которое эту болезнь вылечит. А в нашем случае это возбудит в ребенке совесть, пробудит в нем добрые чувства.

Т. Воробьева

– Размышление.

о. Александр Никольский

– И, так сказать, направит на путь размышления о своем поведении. И в результате он пойдет правильным путем.

Тутта Ларсен

– Я очень верю, что в результате нашего сегодняшнего разговора родители, которые нас слушают, почувствуют огромное желание стать теми профессиональными докторами, которые смогут свои детям правильные рецепты выписывать, таблетки ли, хирургию ли, образным языком выражаясь. Но, в любом случае, мне кажется, что главная мысль нашей беседы все равно заключается в том, что воспитание это любовь. И что если у тебя с ребенком какие-то сложности, начни с себя и пойми, где ты позволил ему свернуть не туда, в сторону зла, как вы говорите, и начать себя так плохо вести. И чем ты можешь помочь ребенку вернуться на путь истинный.

о. Александр Никольский

– Совершенно верно.

Т. Воробьева

– Очень хороший вывод.

Тутта Ларсен

– Спасибо огромное. Это был «Семейный час» на радио «Вера». У нас в гостях был клирик храма преподобного Андрея Рублева в Раменках, отец десяти детей, священник Александр Никольский и психолог, педагог, Татьяна Владимировна Воробьева. До встречи.

Татьяну Владимировну Воробьёву, православного педагога и психолога, интересно не столько читать, сколько видеть и слушать, особенно её взволнованные рассказы о детских проблемах и правильном подходе к их решению.

Жизнь, отданная детству

Татьяна Воробьёва - православный психолог. Биография её остается загадкой для многих поклонников её методик. На вопрос о том, где достать её книги, она пожимает плечами: нигде, они ещё в черновиках. И это при том, что сама она - настоящая энциклопедия бесценного педагогического опыта, обогащённого уверенным знанием психологии. А книги писать Татьяне некогда.

Татьяна Воробьёва посвятила свою жизнь детям и каждый день продолжает растворяться в любви к ним. Она дает консультации по проблемам детской психологии, а также участвует в педагогических дискуссиях. Её видеолекции учат родителей бережной мудрости по отношению к своему чаду.

Девочка из детского дома

Совсем не случайно получилось так, что Татьяна Воробьёва - психолог. Биография поможет понять мотивы её собственных поступков и творческих открытий.

Первые жизненные впечатления Татьяны связаны с детским домом. Поэтому она очень хорошо понимает, что происходит в душе ребёнка, обделенного любовью мамы и папы, домашним уютом и семейными радостями. Как помочь таким детям не озлобиться, не закрыться в своей скорлупе, а создать счастливую и полноценную семью, какую, кстати, имеет она сама?

Сейчас Татьяна Воробьёва уверенно может сказать им: "Почитай отца и мать! Какими бы они ни были, чти и ни в коем случае не осуждай, потому что они даны нам Богом". Они учат даже своим отрицательным поведением. Дети алкоголиков спасаются терпением и прощением своих несчастных мам и пап; сидящий в тюрьме отец уже своей судьбой говорит: "Сынок, не делай, как я". Урок детского дома, который будущий психолог пронесла через всю жизнь: вам было больно, а вы такими не будьте.

"Половину своей жизни я прожила среди святых"

Как педагог-профессионал Татьяна Воробьёва сформировалась благодаря занятиям с ребятишками в детском саду. Одним из мотивов выбора места работы было то, что она испытывала нужду, и чей-то совет: "В детском саду кормят", - решил её судьбу. Но потом женщина поняла, какое это счастье - находиться среди детей, ведь до пяти лет все они чисты и святы.

Их чуткость, непосредственность, искренность и умение любить стали школой жизни для будущего заслуженного педагога России.

Занималась Воробьева и методической работой, было также и служение в Доме ребёнка. Обобщая свой 40-летний педагогический опыт, она утверждает: "Дети - это бесконечный урок".

"Семья мужа дала мне всё"

Нет в жизни ничего случайного, убеждена Татьяна Воробьёва. Не случайно и то, что семья мужа оказалась для бывшей девочки из детского дома школой любви и семейного благополучия. Глубоко уважает она своего мужа, ученого, физика-теоретика. Есть у Татьяны Владимировны два взрослых сына, появляются внуки. Почти полувековой опыт сохранения гармонии супружеских отношений и воспитания собственных детей является для женщины-педагога материалом психологических выводов.

А на вопрос о том, надо ли терпеть, когда тебя предают, чтобы сохранить семью, Татьяна Воробьёва, православный человек, отвечает однозначно: "Терпеть надо всю жизнь. Найти ниточку любви, скрепляющую союз, и сохранить его. В этом жизненная задача женщины". Трудно даются её рекомендации современным женщинам, привыкшим утверждать себя в обществе, делать карьеру, считать семью чем-то второстепенным. А семья - это крест, мучение, ведущее к спасению в вечной жизни. Да и в этой жизни совет ведь дает женщина ‒ профессионал высшей пробы, состоявшаяся и как жена, и как мать.

"Не может быть психолога без веры"

Педагогический опыт получила, работая в детском саду, Татьяна Воробьёва (православный психолог). В Доме ребенка ей открылась вся мера ответственности педагога за души одиноких детей. Для правильного поведения нужны не только опыт и любовь, но и знание физиологии, возрастной психологии, медицины. Отучившись в вузе и получив диплом, Татьяна Владимировна не останавливается на достигнутом, ведь психология ‒ это знание о душе, которая принадлежит Богу, и ее изучение не ограничено.

Для того чтобы правильно воспитывать, надо знать, для чего человек пришел в эту жизнь. Родители, воспитывающие своих детей для мирской, земной жизни, стараются развить интеллект, деловые качества, умение за себя постоять. Мирские психологи могут дать между тем и такие рекомендации: если бабушка тебя раздражает, нарисуй её, порви и сожги (прорепетируй, как ты будешь расправляться со своими соперниками в будущем).

Православные убеждения Татьяны Воробьёвой состоят в том, что человек рожден для вечности, что дети даны родителям от Бога "взаймы" и должны вернуться к Нему. И стержнем должно быть воспитание любви детей к родителям. Последние обязаны следить не только за словами и поведением, но и за своими внутренними чувствами. И если они тяготятся ребенком в детстве, то, вероятнее всего, дети станут для него постылой обузой в старости. Считать свое чадо помехой в жизни - это плевок Творцу за его дар. Кроме того, сетуя на своих детей, родители лишают их жизненной силы, создавая будущих неудачников.

"Нужно, чтобы понимали"

Чтобы иметь право именоваться психологом и оказывать помощь в трудных ситуациях, связанных с развитием души, недостаточно знать теорию. Татьяна Воробьёва ‒ психолог высшей квалификационной категории, и стала она им благодаря педагогическому опыту, гармонично соединенному с теоретическими расчетами. Её советы точны и жизненны, даже если их поначалу не принимают во внимание.

Так случилось однажды с девочкой из детского дома. Ребёнка собирались удочерить американские родители. Понаблюдав за пятилетней девчушкой, Татьяна Воробьёва пришла к выводу: отдавать её за границу нельзя. Слишком маленький запас слов на родном языке имеет это дитя, чтобы адекватно выразить потребности своей души. В детдоме её понимали, а вот за границей, в чужой языковой среде, русская девочка, даже зная иностранные слова, не сможет использовать их правильно для описания душевной жизни. Прогноз психолога оправдался через пять лет, когда девчушка, повзрослев, буквально сбежала из американской семьи. «Мне не нужны их еда и одежда, мне нужно, чтобы меня понимали», - таким было объяснение бунта.

Актуальны сейчас советы психолога Татьяны Воробьевой о том, что не надо увлекаться ранним изучением иностранных языков. Ни детский сад, ни начальная школа не подходят для углубленного изучения иноязычной среды. Должна быть сформирована фонетическая и лексическая база родного языка. Ребенок должен научиться чисто и правильно говорить по-русски. Чужую речь лучше всего осваивать в возрасте 9-12 лет.

Не является она и сторонником школьного обучения с шести лет. И дело не в интеллектуальной готовности. Волевые качества психики формируются в основном к семи годам. В шесть лет ребенку сложно заставить себя подчиниться требованиям учителя и школьной дисциплины. Не у всех детей в этом возрасте имеется такая мощная мотивация учения, как любознательность. Школьные уроки могут стать пыткой для шестилетки. У него попросту отнимут целый год детства. А ведь душа развивается не от интеллекта, а от чувств, которые ребенок успевает или не успевает испытать в раннем возрасте.

Возрастная психология младенчества

Большую часть своего выступления на XXIII Рождественских чтениях 22 января 2015 года Татьяна Воробьева (педагог, психолог) посвятила проблемам и правильному поведению родителей в эти периоды развития.

Первый такой кризис - три года. У малыша происходит самоопределение по полу. В этом возрасте начинается воспитание качеств мальчика, будущего мужчины, и девочки, которая в скором времени станет женщиной. Для парня главным качеством должно быть чувство ответственности: мальчики родились, чтобы служить семье, близким людям, Отечеству. В девочках должно закладываться фундаментальное качество женщины - терпение. Трехлетний возраст ‒ глубокое эмоциональное постижение мира. Чтобы добиться от малыша послушания в этот период, надо обязательно настраиваться на тональность его настроения.

Следующий революционный этап развития ‒ 5 лет. В этом возрасте начинается формирование волевых качеств, которое обеспечивает к семи годам готовность к обучению в школе. От ребенка можно требовать делать так как надо, как сказано.

В семь лет формируется эмоционально-волевой контроль, и ребёнок обладает достаточной психической силой сдерживать и направлять эмоции и волю в нужное русло (самое время для начала учебной деятельности).

Три вещи, которым нужен ремень

Наказание ‒ нужная и очень тонкая вещь. Татьяна Воробьёва не устаёт повторять, что воспитание ‒ интимный процесс, и он касается только двоих. Поэтому когда наказывает папа, мама вмешиваться не имеет права, и наоборот. Три проступка, которые психолог называет душепагубными, допускают применения физического наказания.

• Ребенок поднимает руку на своих родителей. Он должен получить немедленное порицание, тон которого не оставляет никаких сомнений в недопустимости такой ситуации.
• Сын или дочь в раздражении глумятся над едой. данный Богом, подвергается издевательствам со стороны раздраженного ребенка. Это надо тоже быстро пресекать.
• В гневе ребенок ломает и крушит вещи, заработанные трудом родителей. Чтобы остановить развитие гнева, вседозволенности и эмоциональной распущенности, и применяется "высшая мера наказания" ремнем. Психолог предупреждает, что между наказанием и истязанием ребёнка лежит большая пропасть - родительская мотивация. Можно бить ребенка, любя его, для его же вразумления, а можно в раздражении, чтобы выместить на ком-то гнев. Последнее недопустимо.

"Пусть ваш компьютер сломается"

Компьютер ‒ это беда с тремя восклицательными знаками. Его виртуальная реальность как дымное облако заслоняет живой мир, забирая у детей радость бытия. Он несет убогую речь, сводящуюся к компьютерному сленгу, опустошает душу, ухудшает память, гасит интерес ко всему, что не связано с компьютерными играми.

Зависимость от компьютера приравнивается к наркозависимости и лечится медикаментозно, т. к. дети к 4-му классу уже становятся психоневротиками, впадающими в истерику, если их лишают этого идола. Суррогат компьютерного мира губит сыновей и дочерей. Педагог Татьяна Воробьёва глубоко встревожена будущим детей России и делает всё, что в её силах, чтобы оно осталось светлым.

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Как воспитать из сына настоящего мужчину?

Как воспитывать мальчиков? Каким должен быть настоящий мужчина? Как вырастить мальчика таким? Об этом и многом другом размышляет педагог-психолог, специалист по вопросам детской возрастной психологии, проблемам детско-родительских отношений Татьяна Владимировна Воробьёва.

Сегодня у меня на консультации был восьмилетний ребенок. Очень стеснительный, робкий мальчик сел в кресло, буквально вжался в него, а мама села рядом на низенький стульчик. Маме было неудобно, некомфортно, но видел ли это восьмилетний ребенок? Нет. Он видел и слышал только свое состояние. Неудобство мамы для него было незначимо, оно мальчика не волновало.

Влюбляйте в себя детей!

Этот момент – восклицательный знак.

Так с чего же начинать воспитание?

Я всегда говорю одни и те же слова – тяните одеяло семейного воспитания на себя, влюбляйте в себя детей! Поставьте себе задачу быть незаменимыми при любых обстоятельствах, будь то дружба, познания, забота, еда, одежда. Станьте для ребенка всем! Это не лживая, не гордынная, не лицемерная задача. При правильном воспитании ребенок видит, слышит, беспокоится, тревожится о родителях и не может, не хочет делать что-то, что причинит боль, страдания, переживания его маме и отцу.

Мы думаем: ведь мы же все даем, дети все видят, они ценят нашу заботу. Нет. Надо заявлять, проговаривать, чтобы душа ребенка услышала, и он научился хранить, беречь то, что у него есть. Вот тогда сформируется важнейший мотив в человеческой душе – волевая направленность на заботу, на переживание, на хранение, на оберегание, на благодарность.

Поговорим об этом.

Каким должен быть мальчишка?

Итак, каким должен быть мальчишка, какими качествами он должен обладать?

– Ответственностью

– Заботой

– Добротой

Совершенно верно – добротой. Доброта – это и есть: внимание, чуткость, жертвенность…

Доброта без этих качеств – это что-то совершенно непонятное, это лицемерие, угодничество, лицеприятие. Какие же еще качества?

– Мужественность

– Героизм

Да, именно! Дух героизма должен быть. Именно дух героизма позволяет нам иметь ближайшую зону развития, планочку – делать во имя Отечества, во имя семьи. Это «во имя» – удивительное качество! Сделать то, что не могу и не хочу – «во имя». Не надо ждать поля боя – ты каждый день на поле боя. Каждый день – сесть за уроки или не сесть? Слукавить или нет? Каждый день мы стоим перед дилеммой, перед выбором, перед возможностью совершить подвиг-поступок.

Все качества, какими должен обладать мальчик, мы назвали правильно. Но ведущее качество – главенство. Чувство главенства с позиции ответственности.

И долг, и ответственность, и геройство, и доброта – все заложено в главенстве!

Мать отвечает за все?

Мальчики должны знать, что они пришли в эту жизнь главенствовать – отвечать за семью, за родителей, служить Отечеству.

Вот и встает задача – как же сформировать эти чувства?

Как же сделать так, чтобы в любой ситуации, в состоянии влюбленности, например, мальчик был ответственен? Первый постулат, первый закон, который мы должны дать нашим мальчикам: ты несешь самую большую ответственность за все, что будет в ваших отношениях с любимой девушкой, за все, что будет результатом ваших отношений.

Мы знаем, что в нашем обществе давно все перевернуто – мать отвечает за все: она вынашивает ребенка, кормит, волочит весь груз ответственности.

И это значит, что кто-то не заложил в мужа то, что именно он отвечает за рожденного ребенка. Не заложил, не достучался, недодал. Результат – мать-одиночка.

Или вообще ребенка убивают. Я не говорю о нравственности или безнравственности, я говорю о поступке, который просто по сути своей недопустим. Удивительное качество ответственности, долга и подвига формирует не социальный статус, не уровень образования. Юноша должен не испугаться и сказать: «Это мой ребенок, я понесу за него ответ. Я никуда его не отдам. Я не умею ничего, я не знаю ничего, но я своего ребенка убивать не буду».

«Я услышал твои слова»

Мальчишки отличаются двумя удивительными особенностями – они все «ипохондрики», они боятся болезней и болячек, и вторая особенность – мальчикам свойственно чувство целомудрия. При всем том, что чувственность в них бушует гораздо раньше, гораздо больше их захлестывает, чем девочек, гораздо труднее им ее контролировать. Но в то же время каждый из мальчиков стремится иметь семью целомудренную, жену целомудренную. И это качество не эгоистическое, которое можно с мирской позиции объяснить, это качество духовное.

Зная эти особенности мальчиков, надо использовать это как метод и прием. Между прочим, «через плечо» скажите ребенку, что только у целомудренной пары рождаются удивительно талантливые и здоровые дети. Сказанное между прочим подчас ложится глубже в душе мальчишки, чем прямая сентенция о праведности. Пройдут годы, и дети вам скажут: «Я услышал твои слова».

Мальчишки готовы ждать сроки, установленные невестами, как бы ни хотелось им близости. Если родители в свое время сказали это им, то они готовы ждать, потому что страх переступить грань, за которой могут пойти страдания детей, – удивительная контрольно-сдерживающая рамка, которая позволяет перетерпеть, перенести всякое желание близости ради будущей семьи, ради будущих детей.

А несказанное, недоданное является причиной многих ошибок, поисков и, подчас, трагедий в жизни наших детей. Не в сентенции и нотации, а между прочим сказанное слово о чистоте и целомудрии ложится таким пластом, такой охранной грамотой, которая потом поможет создать семью один раз и навсегда.

Слушать, истинно слушать!

В поступках наших детей мы часто сталкиваемся с эгоизмом, эгоцентризмом, – это тоже результаты нашего перекоса в воспитании, когда нам то некогда, то незачем общаться с детьми. В результате и дети не видят, не слышат родителей.

Всякий раз, когда ребенок к вам обращается, отложите все дела, повернитесь к нему лицом, действительно постарайтесь услышать его вопрос. Не делайте это ни на ходу, ни на бегу. Ваша искренность, ваша готовность поговорить, ваша ответность – это та самая необходимая защищенность, когда есть знание, что родители ребенка слышат, видят и понимают!

Не торопитесь с ответом, подчас самое важное для ребенка – быть услышанным. Задал он вопрос – отвечайте. Не задал – просто утешьте словом или вниманием, прижмите к себе, приласкайте или просто вместе помолчите.

Задача родителей – слушать, истинно слушать! Не между прочим, с телефонной трубкой в руке, на ходу отвечая, в суете. Результат небрежности – это отчужденность детей и их откровенность где-нибудь и с кем-нибудь другим. Многие семейные трагедии происходят от недоданности, неуслышанности, невнимательности родителей к детям.

Постарайтесь в момент, когда к вам обращается ваш ребенок, стать слепоглухонемой для всего мира. «Мои глаза и мое сердце открыты для тебя. Я слышу тебя, сын, я переживаю, я вместе с тобой каждой клеткой! У меня ком в груди, я готова заплакать!» Главное – сопереживание того, о чем дети говорят. Соучастие, сострадание. Да, возможно, мальчик сам виноват и неправ, но в ситуации острой – не лечите, не воспитывайте, вас не слышат. Тут нужно не это. Мальчику надо одно – мама его слышит, мама его видит, мама хочет понять, мама сострадает ему!

Великое чудо иметь родителей, сострадающих своему ребенку! Это великая защита детей, которая тысячу раз потом вернется: «Мои родители всегда умели меня выслушать».

Мы – единственный источник всех страданий

Мальчишки, к сожалению, отличаются эмоциональной закрытостью, им труднее выразить чувства и переживания. Они стараются вогнать проблему вовнутрь.

И еще очень важно – не возвращаемся к проблеме. Спрашиваем только о чувстве, о том, что испытывает ребенок. Держим руку на пульсе его чувства, его страданий. «Я с тобой сынок, я за тебя переживаю!»

Пока ребенок не может понять причину переживаний и оценить свое поведение, то наша помощь заключается в том, чтобы подвести ребенка к пониманию, что во всех наших страданиях заложен только один фактор – мы сами. Мы сами! Мы – единственный источник всех страданий, которые с нами происходят! Но как мы можем сказать это страдающему человеку в острый момент, что он виноват сам? Ведь сейчас ребенок это не поймет и не услышит. Поэтому не торопитесь, дайте чуть-чуть зажить ране. А вот потом надо рассказывать и объяснять, как и почему происходят с нами неприятности. Надо учить детей быть внимательными, быть чуткими, быть осторожными и аккуратными в словах и поступках, следить за своими мыслями.

Когда нет сил

Хочу сказать еще об одном источнике, который оказывает огромное влияние на чувства наших сыновей, – наш внутренний родительский мир. Мы переживаем, негодуем или, наоборот, радуемся. Наши эмоции не исчезают в никуда. Все возвращается к ребенку. Следите за вашим внутренним миром! «Я так устала, я так хочу спать, я так сердита…» Это сетование должно закрываться словами покаяния. Закрывайте его сразу, чтобы оно не повисло на душе ребенка!

Святые отцы часто в назидании о воспитании детей говорят: «Нельзя говорить – у меня нет сил, это плевок Творцу! Выше сил он ничего вам не дает. Все дает вам по силам»

И когда мы сетуем на милость Божию, на дарованного нам ребенка, мы сетуем на Того, Кто дал эту душу. Когда мы начинаем сетовать, мы отбираем силы у своего ребенка – запомните это!

У протоиерея Сергея Четверикова в беседе были такие слова: «Мы тяготимся мысленно, и пусть никогда ребенок не чувствует этого тяготения им, вроде мы заботимся и делаем все, но впоследствии он будет тяготиться нами, нашим присутствием, нашим нахождением, мы будем его раздражать».

Поэтому хочу сказать вот эти слова – будем аккуратны, будем осторожны и внимательны в наших сетованиях. Мы сами не знаем наших огромных духовных ресурсов. А дух женский огромен! Поэтому не надо сетовать на ребенка. Ни про себя, ни тем паче вслух. Я понимаю, как трудно сдержать себя. Но понимаю и знаю, как это отражается на детях.

Забудьте такие слова

Хочу сказать еще: пожалуйста, забудьте такие слова – «депрессия, комплексы»… Слово «гиперактивность» сейчас все используют, забывая, что это тяжелейшее психиатрическое состояние, которое в Америке, а теперь и в России стали лечить психотропными препаратами. А ведь с той же гиперактивностью надо разбираться.

Может, это такой тип ребенка, который активно бодрствует, у которого высокая познавательная потребность. Он не может сидеть на месте, на вашем месте, на том месте, на которое вы хотите его определить. У этих детей более трудное подчинение, но это же не предмет для психотропных препаратов. Поэтому уберите неведомые вам диагнозы, не лепите их своим деткам. Этого делать нельзя.

Возвращаемся к сегодняшней консультации. Мама мальчика сказала, что у нее депрессия, потом уточнила – стресс. Т. е. от психиатрического диагноза спустилась к психопатии. Нет, у мамы состояние оставленности.

Я всегда говорю, что от детей идет очень мощная информация, всегда можно понять, что происходит в семье. Я понимаю, что причина состояния мамы в ее одиночестве. Некогда маме заняться сыном, она вся сосредоточена на себе. Плохо это или хорошо, я не берусь судить. Мама ушла в себя, в свои переживания, а ребенок ушел дважды в свои переживания. Проблемы рано или поздно кончатся, будет еще она женой, возраст молодой, все в ее жизни будет! Но будет только в том случае, если на сына она будет смотреть с радостью.

Нельзя смотреть с унынием, иначе отбивается любовь к себе, яркость вашего истинного проявления. Какая бы коллизия в жизни ни была, необходимо помнить – не должен страдать тот, кто с нами вместе находится. Это закон, закон духовный, и его еще никто отменить не смог. Выполняем мы его плохо, но вот изменить, отказаться от него никому из нас не удастся. Выполним плохо – плохой результат и получим. Выполним с терпением – и получим хороший результат, особенно на мальчишках.

Поговорить о девочке

Повторим, так какими же качествами должен обладать мальчик? Главенством! Это и есть: ответственность, доброта, мужественность. И эти чувства помогут ему во всех коллизиях, во всех ситуациях – оставаться сыном по отношению к родителям, отцом по отношению к детям, мужем по отношению к жене, гражданином по отношению к Отечеству.

А нам не думать, с хорошей девочкой он встречается или плохой, а надо думать о том, что сейчас я, как мать, сдаю экзамен. Захотел сын поговорить о девочке или о чувстве к ней – хорошо, пошел звонить другу или к психологу побежал – двойка мне. Ко мне должен прийти, со мной должен говорить. Это не эгоизм материнский. Это значит, что я заняла то место доверия в его душе, которое только мне принадлежит как матери.

«Я есть у тебя!»

А малышу говорите, как бы между прочим: «Знаешь, сынулькин, если с тобой что-то произойдет, я все за тебя отдам!» Простыми материнскими, сердечными словами, без пафоса и назидания. Когда наши дети к нам прижимаются, глаза в глаза скажите тихонько: «Больше всех люблю тебя на свете». И сколько бы нашим мальчикам ни было лет, как для них важно знать, что они любимы! Как всем в любом возрасте важно знать из уст своих родителей, что они любимы!

Если родители не будут подтверждать словами свою любовь, дети почувствуют пустоту и оставленность. Поэтому сегодня и сейчас говорите слова – на ухо ли они будут сказаны, будут ли они сказаны спящему ребенку, будут ли они сказаны, когда он ревет… И только мать скажет: «Люблю тебя без меры и страдаю с тобой так же, как ты».

Если вы правильно задали в свое время тональность (хотя я не люблю такие мирские слова, они слишком плоские для понятий материнства и духовности), то вы увидите, как ребенок переживает, что вы страдаете за него. Он скажет: «Мама, ну что ты, не плачь, у меня все хорошо!» Значит, вы правильно воспитали, значит, вы сделали все правильно, теперь для него важнее, чтобы мама не страдала, чтобы мама не мучилась, чтобы мама не переживала.

И мама отвечает: «Все в порядке, сынулькин, мы рядом! Сейчас помолимся, сейчас тяжелую артиллерию выставим, свечу зажжем!» Как важно это и как нужно детям!

Говорите о своей любви, сострадайте, прижимайте к себе ребенка, говорите не о том, что вы для него сделали, а только одно – «я есть у тебя!» Подчас незаметно, привычно, но это то, что позволит человеку в самой трудной ситуации держаться.

На одну консультацию пришла мама, плачет: «Мои дети дерутся, бьются, меня не замечают». Когда вы разводите детей по разным углам, не начинайте с того, кто прав и виноват. Начните с этого: «Кто из вас увидит, дети, что я переживаю, что я испытываю, тот, действительно, мой сын!» Нужно проговаривать все наши переживания за детей, но не с позиции сотрясения. Все, что сказано в злобе, гневе, отчаянии, раздражении, это все совершенно другим оттенком обрастает. Это обрастает оттенком бесконечных разборок. Научить своих детей видеть, как я страдаю от этого – должно и нужно. Это то, что мы подчас недоделываем.

Когда задаю вопрос: а для чего дети-то пришли? – все отвечают: для счастья, для радости, для продолжения рода… Ребенок пришел служить! Служить – это обязанность и долг, это и есть высшее предназначение человека, т. к. служить – это любить, т. к. любовь проявляется только в служении. Служить своим родителям в почитании и заботе о них, в упокоении их старости; служить своей будущей семье; воспитание в своих детях духовно-нравственных устоев, обеспечивая и направляя их образование для служения Отечеству; служить Отечеству по талантам, им данным от Бога и родителей.

Опыт чистоты и целомудрия

– У меня есть очень верующие подруги, которые для меня очень авторитетны, которые считают, что детям необходим сексуальный опыт до брака…

– Когда я слышу – очень верующие подруги и потом такое…

Иначе мы скатимся к сексологии. А почему бы не начать сексуальный опыт с детского сада? Да и в чем заключается сексуальный опыт? Надо знать одно – в Таинстве Венчания удивительным образом дается гармония. А если встает вопрос подбора партнера, то подбор под какие такие мерки, под какие антропометрические показания?

Опыт должен быть только один – опыт чистоты и целомудрия. Это единственный опыт, на котором зиждется благополучие семьи и здоровье детей.

– Надо это говорить сыновьям?

– Обязательно! Не бойтесь говорить о целомудрии! Неважно, кто скажет – отец или мать, тот, кто сможет сказать с правильным акцентом чистоты. Сохраняйте детскую чистоту и целомудрие. Умейте сказать о чистоте в двенадцать, в семь, умейте сказать в семнадцать.

В двенадцать – это когда у мальчишек, именно у мальчишек, идет становление личности. Двенадцать лет – удивительный возраст! Он и трудный, и колючий, но столь благодатно-фундаментальный, потому что именно в этом возрасте мальчишки делают выбор ценностной ориентации – чего я хочу, чего я не хочу и чего я не должен. Если мы заложим правильно полноту истинных ценностей, то от многой грязи мы детей своих спасем. Надо говорить! Ищите тон, ищите тональность, ищите слово – оно может быть большим и емким, а может быть маленьким и коротким.

Семья со всеми коллизиями, со всеми трудностями зиждется на чистоте! Чистота не дает уязвить нас, не дает разлететься, развалиться, в самых трудных позициях переступить, т. к. всегда есть понятие только одно – такой чистоты уже больше не будет!

Дети взрослеют, любовь остается

– Как воспитать в детях заботу о себе? Я чувствую, что старшие дети совсем сбросили меня с моего пьедестала, не ценят совсем.

– Время не уныния, а время понимания. У православных всегда есть и покаяние, и молитва о том, чтобы Господь спас моих детей. Время для уныния еще не пришло. Пока мы живы – будем стучаться: «Господи, вразуми и наставь, что сказать и когда сказать!» Нельзя бездуховно о духовном. Я призываю к ответственности за свои слова. Лучше промолчать, лучше оставить ситуацию нерешенной сейчас, лучше сказать себе – не время, но никогда не упрекать ребенка.

– Как говорить ребенку, что я его люблю больше всех, если в семье много детей?

Каждому отдельно, прикровенно. А что он будет думать о моей любви к другим детям? Это великая тайна – чужие мысли. Любовь родительская принадлежит всем членам семьи. А помогать я буду тому, кому будет хуже всех, потому что я – мать.

– Сыну шестнадцать, и он очень закрыт…

– В любом возрасте надо стучаться и говорить: «Я так переживаю за тебя!»

Наша основная задача – дать детям знать, что они любимы, безмерно дороги, что они никогда, ни на одну секунду не оставлены. «Я все вижу, сын, и я люблю тебя!» Конечно, часто к ним подойти невозможно, совсем не значит, что они будут задавать вопросы сами.

Дети взрослеют, воля наша уходит, но любовь остается. Что удивительно, чем взрослее наши дети, тем больше мы их любим. Пока мы живы, мы будем говорить: «Я люблю тебя, ты – мой мальчик!» И эти слова в трудную минуту будут держать наших детей. Что-то произойдет, но он будет думать: «Есть человек, который меня вот такого – удачливого, неудачливого, престижного, непрестижного, счастливого, несчастливого, – любит всеми силами своей души!» Говорим о своей любви! Что исповедуем – то и получаем. Не исповедуем – не получаем.

Если отец не прав

– Можно ли корректировать поведение отца? А если он не прав?

– А кто сказал, что именно вы правы? С чего вы решили, что знаете – как правильно? Апостол Павел в послании к Тимофею (гл.3, стих 11–15) ясно и просто указывает на поведение и место жены. Мальчик, он – кто? Он вырастает в мужа, в главу семьи. Но мы считаем, что должны откорректировать поведение мужа, меру его воздействия, его словарь, стилистику и т. д.

Если муж не прав, дайте ему пострадать от неверности шага, воспитание – это интимный процесс, он принадлежит двоим родителям. Когда мама разбирается с воспитанием ребенка, отцу должно воздержаться, когда муж воспитывает – маме надо воздержаться. Каждый из нас решает самую главную задачу: воспитать детей в почитании родителей.

«Чти отца своего и матерь свою! Злословящий отца или матерь свою, того должно предать смерти!» (Исход 21–17) «Делом и словом почитай отца твоего и мать, чтобы пришло на тебя благословение от них» (Сир. 3, 8). Запомните эти святые слова! Их никто еще в этом мире изменить и отменить не мог. Этот закон прописан однажды для всего человечества. Почитание родителей! И в этой иерархии кто впереди? Отец! Уважайте его и дайте ему стать отцом.

Отцовство прорастает по мере участия отца в воспитании ребенка. Когда мы его отодвинули – умные, добрые, настоящие, любящие – вот мы отца и потеряли. Отец – глава семьи. «Как отец скажет, так и делай!» Когда у тебя спрашивают разрешения, надо же сообразить, надо включиться, о чем тебе говорят, смотришь – папа от газеты оторвался, от телевизора отошел, глаза на ребенка поднял, услышал вопрос – и ответ пошел! Отец должен быть включен в процесс воспитания, иначе, когда он в параллели, он становится просто партнером, а не мужем, не отцом.

– А если папа вообще с утра до вечера на работе?

– Семья – это труд. У архимандрита Иоанна (Крестьянкина) есть такие слова: «И монастырь, и семья – крест, но крест спасительный». Крест, тяжелый крест.

Татьяна Владимировна – практикующий психолог и педагог с огромным стажем и опытом психологического консультирования, сотрудница Дома ребенка, специалист в вопросах возрастной и педагогической психологии, постоянная участница популярной духовно-просветительской программы о детской и возрастной психологии с протоиереем Дмитрием Смирновым «Диалог под часами».

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Как воспитать из сына настоящего мужчину?

Как воспитывать мальчиков? Каким должен быть настоящий мужчина? Как вырастить мальчика таким? Об этом и многом другом размышляет педагог-психолог, специалист по вопросам детской возрастной психологии, проблемам детско-родительских отношений Татьяна Владимировна Воробьёва.

Сегодня у меня на консультации был восьмилетний ребенок. Очень стеснительный, робкий мальчик сел в кресло, буквально вжался в него, а мама села рядом на низенький стульчик. Маме было неудобно, некомфортно, но видел ли это восьмилетний ребенок? Нет. Он видел и слышал только свое состояние. Неудобство мамы для него было незначимо, оно мальчика не волновало.

Влюбляйте в себя детей!

Этот момент – восклицательный знак.

Так с чего же начинать воспитание?

Я всегда говорю одни и те же слова – тяните одеяло семейного воспитания на себя, влюбляйте в себя детей! Поставьте себе задачу быть незаменимыми при любых обстоятельствах, будь то дружба, познания, забота, еда, одежда. Станьте для ребенка всем! Это не лживая, не гордынная, не лицемерная задача. При правильном воспитании ребенок видит, слышит, беспокоится, тревожится о родителях и не может, не хочет делать что-то, что причинит боль, страдания, переживания его маме и отцу.

Мы думаем: ведь мы же все даем, дети все видят, они ценят нашу заботу. Нет. Надо заявлять, проговаривать, чтобы душа ребенка услышала, и он научился хранить, беречь то, что у него есть. Вот тогда сформируется важнейший мотив в человеческой душе – волевая направленность на заботу, на переживание, на хранение, на оберегание, на благодарность.

Поговорим об этом.

Каким должен быть мальчишка?

Итак, каким должен быть мальчишка, какими качествами он должен обладать?

– Ответственностью

– Заботой

– Добротой

Совершенно верно – добротой. Доброта – это и есть: внимание, чуткость, жертвенность…

Доброта без этих качеств – это что-то совершенно непонятное, это лицемерие, угодничество, лицеприятие. Какие же еще качества?

– Мужественность

– Героизм

Да, именно! Дух героизма должен быть. Именно дух героизма позволяет нам иметь ближайшую зону развития, планочку – делать во имя Отечества, во имя семьи. Это «во имя» – удивительное качество! Сделать то, что не могу и не хочу – «во имя». Не надо ждать поля боя – ты каждый день на поле боя. Каждый день – сесть за уроки или не сесть? Слукавить или нет? Каждый день мы стоим перед дилеммой, перед выбором, перед возможностью совершить подвиг-поступок.

Все качества, какими должен обладать мальчик, мы назвали правильно. Но ведущее качество – главенство. Чувство главенства с позиции ответственности.

И долг, и ответственность, и геройство, и доброта – все заложено в главенстве!

Мать отвечает за все?

Мальчики должны знать, что они пришли в эту жизнь главенствовать – отвечать за семью, за родителей, служить Отечеству.

Вот и встает задача – как же сформировать эти чувства?

Как же сделать так, чтобы в любой ситуации, в состоянии влюбленности, например, мальчик был ответственен? Первый постулат, первый закон, который мы должны дать нашим мальчикам: ты несешь самую большую ответственность за все, что будет в ваших отношениях с любимой девушкой, за все, что будет результатом ваших отношений.

Мы знаем, что в нашем обществе давно все перевернуто – мать отвечает за все: она вынашивает ребенка, кормит, волочит весь груз ответственности. И это значит, что кто-то не заложил в мужа то, что именно он отвечает за рожденного ребенка. Не заложил, не достучался, недодал. Результат – мать-одиночка.

Или вообще ребенка убивают. Я не говорю о нравственности или безнравственности, я говорю о поступке, который просто по сути своей недопустим. Удивительное качество ответственности, долга и подвига формирует не социальный статус, не уровень образования. Юноша должен не испугаться и сказать: «Это мой ребенок, я понесу за него ответ. Я никуда его не отдам. Я не умею ничего, я не знаю ничего, но я своего ребенка убивать не буду».

«Я услышал твои слова»

Мальчишки отличаются двумя удивительными особенностями – они все «ипохондрики», они боятся болезней и болячек, и вторая особенность – мальчикам свойственно чувство целомудрия. При всем том, что чувственность в них бушует гораздо раньше, гораздо больше их захлестывает, чем девочек, гораздо труднее им ее контролировать. Но в то же время каждый из мальчиков стремится иметь семью целомудренную, жену целомудренную. И это качество не эгоистическое, которое можно с мирской позиции объяснить, это качество духовное.

Зная эти особенности мальчиков, надо использовать это как метод и прием. Между прочим, «через плечо» скажите ребенку, что только у целомудренной пары рождаются удивительно талантливые и здоровые дети. Сказанное между прочим подчас ложится глубже в душе мальчишки, чем прямая сентенция о праведности. Пройдут годы, и дети вам скажут: «Я услышал твои слова».

Мальчишки готовы ждать сроки, установленные невестами, как бы ни хотелось им близости. Если родители в свое время сказали это им, то они готовы ждать, потому что страх переступить грань, за которой могут пойти страдания детей, – удивительная контрольно-сдерживающая рамка, которая позволяет перетерпеть, перенести всякое желание близости ради будущей семьи, ради будущих детей.

А несказанное, недоданное является причиной многих ошибок, поисков и, подчас, трагедий в жизни наших детей. Не в сентенции и нотации, а между прочим сказанное слово о чистоте и целомудрии ложится таким пластом, такой охранной грамотой, которая потом поможет создать семью один раз и навсегда.

Слушать, истинно слушать!

В поступках наших детей мы часто сталкиваемся с эгоизмом, эгоцентризмом, – это тоже результаты нашего перекоса в воспитании, когда нам то некогда, то незачем общаться с детьми. В результате и дети не видят, не слышат родителей.

Всякий раз, когда ребенок к вам обращается, отложите все дела, повернитесь к нему лицом, действительно постарайтесь услышать его вопрос. Не делайте это ни на ходу, ни на бегу. Ваша искренность, ваша готовность поговорить, ваша ответность – это та самая необходимая защищенность, когда есть знание, что родители ребенка слышат, видят и понимают!

Не торопитесь с ответом, подчас самое важное для ребенка – быть услышанным. Задал он вопрос – отвечайте. Не задал – просто утешьте словом или вниманием, прижмите к себе, приласкайте или просто вместе помолчите.

Задача родителей – слушать, истинно слушать! Не между прочим, с телефонной трубкой в руке, на ходу отвечая, в суете. Результат небрежности – это отчужденность детей и их откровенность где-нибудь и с кем-нибудь другим. Многие семейные трагедии происходят от недоданности, неуслышанности, невнимательности родителей к детям.

Постарайтесь в момент, когда к вам обращается ваш ребенок, стать слепоглухонемой для всего мира. «Мои глаза и мое сердце открыты для тебя. Я слышу тебя, сын, я переживаю, я вместе с тобой каждой клеткой! У меня ком в груди, я готова заплакать!» Главное – сопереживание того, о чем дети говорят. Соучастие, сострадание. Да, возможно, мальчик сам виноват и неправ, но в ситуации острой – не лечите, не воспитывайте, вас не слышат. Тут нужно не это. Мальчику надо одно – мама его слышит, мама его видит, мама хочет понять, мама сострадает ему!

Великое чудо иметь родителей, сострадающих своему ребенку! Это великая защита детей, которая тысячу раз потом вернется: «Мои родители всегда умели меня выслушать».

Мы – единственный источник всех страданий

Мальчишки, к сожалению, отличаются эмоциональной закрытостью, им труднее выразить чувства и переживания. Они стараются вогнать проблему вовнутрь.

И еще очень важно – не возвращаемся к проблеме. Спрашиваем только о чувстве, о том, что испытывает ребенок. Держим руку на пульсе его чувства, его страданий. «Я с тобой сынок, я за тебя переживаю!»

Пока ребенок не может понять причину переживаний и оценить свое поведение, то наша помощь заключается в том, чтобы подвести ребенка к пониманию, что во всех наших страданиях заложен только один фактор – мы сами. Мы сами! Мы – единственный источник всех страданий, которые с нами происходят! Но как мы можем сказать это страдающему человеку в острый момент, что он виноват сам? Ведь сейчас ребенок это не поймет и не услышит. Поэтому не торопитесь, дайте чуть-чуть зажить ране. А вот потом надо рассказывать и объяснять, как и почему происходят с нами неприятности. Надо учить детей быть внимательными, быть чуткими, быть осторожными и аккуратными в словах и поступках, следить за своими мыслями.

Когда нет сил

Хочу сказать еще об одном источнике, который оказывает огромное влияние на чувства наших сыновей, – наш внутренний родительский мир. Мы переживаем, негодуем или, наоборот, радуемся. Наши эмоции не исчезают в никуда. Все возвращается к ребенку. Следите за вашим внутренним миром! «Я так устала, я так хочу спать, я так сердита…» Это сетование должно закрываться словами покаяния. Закрывайте его сразу, чтобы оно не повисло на душе ребенка!

Святые отцы часто в назидании о воспитании детей говорят: «Нельзя говорить – у меня нет сил, это плевок Творцу! Выше сил он ничего вам не дает. Все дает вам по силам»

И когда мы сетуем на милость Божию, на дарованного нам ребенка, мы сетуем на Того, Кто дал эту душу. Когда мы начинаем сетовать, мы отбираем силы у своего ребенка – запомните это!

У протоиерея Сергея Четверикова в беседе были такие слова: «Мы тяготимся мысленно, и пусть никогда ребенок не чувствует этого тяготения им, вроде мы заботимся и делаем все, но впоследствии он будет тяготиться нами, нашим присутствием, нашим нахождением, мы будем его раздражать».

Поэтому хочу сказать вот эти слова – будем аккуратны, будем осторожны и внимательны в наших сетованиях. Мы сами не знаем наших огромных духовных ресурсов. А дух женский огромен! Поэтому не надо сетовать на ребенка. Ни про себя, ни тем паче вслух. Я понимаю, как трудно сдержать себя. Но понимаю и знаю, как это отражается на детях.

Забудьте такие слова

Хочу сказать еще: пожалуйста, забудьте такие слова – «депрессия, комплексы»… Слово «гиперактивность» сейчас все используют, забывая, что это тяжелейшее психиатрическое состояние, которое в Америке, а теперь и в России стали лечить психотропными препаратами. А ведь с той же гиперактивностью надо разбираться.

Может, это такой тип ребенка, который активно бодрствует, у которого высокая познавательная потребность. Он не может сидеть на месте, на вашем месте, на том месте, на которое вы хотите его определить. У этих детей более трудное подчинение, но это же не предмет для психотропных препаратов. Поэтому уберите неведомые вам диагнозы, не лепите их своим деткам. Этого делать нельзя.

Возвращаемся к сегодняшней консультации. Мама мальчика сказала, что у нее депрессия, потом уточнила – стресс. Т. е. от психиатрического диагноза спустилась к психопатии. Нет, у мамы состояние оставленности.

Я всегда говорю, что от детей идет очень мощная информация, всегда можно понять, что происходит в семье. Я понимаю, что причина состояния мамы в ее одиночестве. Некогда маме заняться сыном, она вся сосредоточена на себе. Плохо это или хорошо, я не берусь судить. Мама ушла в себя, в свои переживания, а ребенок ушел дважды в свои переживания. Проблемы рано или поздно кончатся, будет еще она женой, возраст молодой, все в ее жизни будет! Но будет только в том случае, если на сына она будет смотреть с радостью.

Нельзя смотреть с унынием, иначе отбивается любовь к себе, яркость вашего истинного проявления. Какая бы коллизия в жизни ни была, необходимо помнить – не должен страдать тот, кто с нами вместе находится. Это закон, закон духовный, и его еще никто отменить не смог. Выполняем мы его плохо, но вот изменить, отказаться от него никому из нас не удастся. Выполним плохо – плохой результат и получим. Выполним с терпением – и получим хороший результат, особенно на мальчишках.

Поговорить о девочке

Повторим, так какими же качествами должен обладать мальчик? Главенством! Это и есть: ответственность, доброта, мужественность. И эти чувства помогут ему во всех коллизиях, во всех ситуациях – оставаться сыном по отношению к родителям, отцом по отношению к детям, мужем по отношению к жене, гражданином по отношению к Отечеству.

А нам не думать, с хорошей девочкой он встречается или плохой, а надо думать о том, что сейчас я, как мать, сдаю экзамен. Захотел сын поговорить о девочке или о чувстве к ней – хорошо, пошел звонить другу или к психологу побежал – двойка мне. Ко мне должен прийти, со мной должен говорить. Это не эгоизм материнский. Это значит, что я заняла то место доверия в его душе, которое только мне принадлежит как матери.

«Я есть у тебя!»

А малышу говорите, как бы между прочим: «Знаешь, сынулькин, если с тобой что-то произойдет, я все за тебя отдам!» Простыми материнскими, сердечными словами, без пафоса и назидания. Когда наши дети к нам прижимаются, глаза в глаза скажите тихонько: «Больше всех люблю тебя на свете». И сколько бы нашим мальчикам ни было лет, как для них важно знать, что они любимы! Как всем в любом возрасте важно знать из уст своих родителей, что они любимы!

Если родители не будут подтверждать словами свою любовь, дети почувствуют пустоту и оставленность. Поэтому сегодня и сейчас говорите слова – на ухо ли они будут сказаны, будут ли они сказаны спящему ребенку, будут ли они сказаны, когда он ревет… И только мать скажет: «Люблю тебя без меры и страдаю с тобой так же, как ты».

Если вы правильно задали в свое время тональность (хотя я не люблю такие мирские слова, они слишком плоские для понятий материнства и духовности), то вы увидите, как ребенок переживает, что вы страдаете за него. Он скажет: «Мама, ну что ты, не плачь, у меня все хорошо!» Значит, вы правильно воспитали, значит, вы сделали все правильно, теперь для него важнее, чтобы мама не страдала, чтобы мама не мучилась, чтобы мама не переживала.

И мама отвечает: «Все в порядке, сынулькин, мы рядом! Сейчас помолимся, сейчас тяжелую артиллерию выставим, свечу зажжем!» Как важно это и как нужно детям!

Говорите о своей любви, сострадайте, прижимайте к себе ребенка, говорите не о том, что вы для него сделали, а только одно – «я есть у тебя!» Подчас незаметно, привычно, но это то, что позволит человеку в самой трудной ситуации держаться.

На одну консультацию пришла мама, плачет: «Мои дети дерутся, бьются, меня не замечают». Когда вы разводите детей по разным углам, не начинайте с того, кто прав и виноват. Начните с этого: «Кто из вас увидит, дети, что я переживаю, что я испытываю, тот, действительно, мой сын!» Нужно проговаривать все наши переживания за детей, но не с позиции сотрясения. Все, что сказано в злобе, гневе, отчаянии, раздражении, это все совершенно другим оттенком обрастает. Это обрастает оттенком бесконечных разборок. Научить своих детей видеть, как я страдаю от этого – должно и нужно. Это то, что мы подчас недоделываем.

Когда задаю вопрос: а для чего дети-то пришли? – все отвечают: для счастья, для радости, для продолжения рода… Ребенок пришел служить! Служить – это обязанность и долг, это и есть высшее предназначение человека, т. к. служить – это любить, т. к. любовь проявляется только в служении. Служить своим родителям в почитании и заботе о них, в упокоении их старости; служить своей будущей семье; воспитание в своих детях духовно-нравственных устоев, обеспечивая и направляя их образование для служения Отечеству; служить Отечеству по талантам, им данным от Бога и родителей.

Опыт чистоты и целомудрия

– У меня есть очень верующие подруги, которые для меня очень авторитетны, которые считают, что детям необходим сексуальный опыт до брака…

– Когда я слышу – очень верующие подруги и потом такое…

Иначе мы скатимся к сексологии. А почему бы не начать сексуальный опыт с детского сада? Да и в чем заключается сексуальный опыт? Надо знать одно – в Таинстве Венчания удивительным образом дается гармония. А если встает вопрос подбора партнера, то подбор под какие такие мерки, под какие антропометрические показания?

Опыт должен быть только один – опыт чистоты и целомудрия. Это единственный опыт, на котором зиждется благополучие семьи и здоровье детей.

– Надо это говорить сыновьям?

– Обязательно! Не бойтесь говорить о целомудрии! Неважно, кто скажет – отец или мать, тот, кто сможет сказать с правильным акцентом чистоты. Сохраняйте детскую чистоту и целомудрие. Умейте сказать о чистоте в двенадцать, в семь, умейте сказать в семнадцать.

В двенадцать – это когда у мальчишек, именно у мальчишек, идет становление личности. Двенадцать лет – удивительный возраст! Он и трудный, и колючий, но столь благодатно-фундаментальный, потому что именно в этом возрасте мальчишки делают выбор ценностной ориентации – чего я хочу, чего я не хочу и чего я не должен. Если мы заложим правильно полноту истинных ценностей, то от многой грязи мы детей своих спасем. Надо говорить! Ищите тон, ищите тональность, ищите слово – оно может быть большим и емким, а может быть маленьким и коротким.

Семья со всеми коллизиями, со всеми трудностями зиждется на чистоте! Чистота не дает уязвить нас, не дает разлететься, развалиться, в самых трудных позициях переступить, т. к. всегда есть понятие только одно – такой чистоты уже больше не будет!

Дети взрослеют, любовь остается

– Как воспитать в детях заботу о себе? Я чувствую, что старшие дети совсем сбросили меня с моего пьедестала, не ценят совсем.

– Время не уныния, а время понимания. У православных всегда есть и покаяние, и молитва о том, чтобы Господь спас моих детей. Время для уныния еще не пришло. Пока мы живы – будем стучаться: «Господи, вразуми и наставь, что сказать и когда сказать!» Нельзя бездуховно о духовном. Я призываю к ответственности за свои слова. Лучше промолчать, лучше оставить ситуацию нерешенной сейчас, лучше сказать себе – не время, но никогда не упрекать ребенка.

– Как говорить ребенку, что я его люблю больше всех, если в семье много детей?

Каждому отдельно, прикровенно. А что он будет думать о моей любви к другим детям? Это великая тайна – чужие мысли. Любовь родительская принадлежит всем членам семьи. А помогать я буду тому, кому будет хуже всех, потому что я – мать.

– Сыну шестнадцать, и он очень закрыт…

– В любом возрасте надо стучаться и говорить: «Я так переживаю за тебя!»

Наша основная задача – дать детям знать, что они любимы, безмерно дороги, что они никогда, ни на одну секунду не оставлены. «Я все вижу, сын, и я люблю тебя!» Конечно, часто к ним подойти невозможно, совсем не значит, что они будут задавать вопросы сами.

Дети взрослеют, воля наша уходит, но любовь остается. Что удивительно, чем взрослее наши дети, тем больше мы их любим. Пока мы живы, мы будем говорить: «Я люблю тебя, ты – мой мальчик!» И эти слова в трудную минуту будут держать наших детей. Что-то произойдет, но он будет думать: «Есть человек, который меня вот такого – удачливого, неудачливого, престижного, непрестижного, счастливого, несчастливого, – любит всеми силами своей души!» Говорим о своей любви! Что исповедуем – то и получаем. Не исповедуем – не получаем.

Если отец не прав

– Можно ли корректировать поведение отца? А если он не прав?

– А кто сказал, что именно вы правы? С чего вы решили, что знаете – как правильно? Апостол Павел в послании к Тимофею (гл.3, стих 11–15) ясно и просто указывает на поведение и место жены. Мальчик, он – кто? Он вырастает в мужа, в главу семьи. Но мы считаем, что должны откорректировать поведение мужа, меру его воздействия, его словарь, стилистику и т. д.

Если муж не прав, дайте ему пострадать от неверности шага, воспитание – это интимный процесс, он принадлежит двоим родителям. Когда мама разбирается с воспитанием ребенка, отцу должно воздержаться, когда муж воспитывает – маме надо воздержаться. Каждый из нас решает самую главную задачу: воспитать детей в почитании родителей.

«Чти отца своего и матерь свою! Злословящий отца или матерь свою, того должно предать смерти!» (Исход 21–17) «Делом и словом почитай отца твоего и мать, чтобы пришло на тебя благословение от них» (Сир. 3, 8). Запомните эти святые слова! Их никто еще в этом мире изменить и отменить не мог. Этот закон прописан однажды для всего человечества. Почитание родителей! И в этой иерархии кто впереди? Отец! Уважайте его и дайте ему стать отцом.

Отцовство прорастает по мере участия отца в воспитании ребенка. Когда мы его отодвинули – умные, добрые, настоящие, любящие – вот мы отца и потеряли. Отец – глава семьи. «Как отец скажет, так и делай!» Когда у тебя спрашивают разрешения, надо же сообразить, надо включиться, о чем тебе говорят, смотришь – папа от газеты оторвался, от телевизора отошел, глаза на ребенка поднял, услышал вопрос – и ответ пошел! Отец должен быть включен в процесс воспитания, иначе, когда он в параллели, он становится просто партнером, а не мужем, не отцом.

– А если папа вообще с утра до вечера на работе?

– Семья – это труд. У архимандрита Иоанна (Крестьянкина) есть такие слова: «И монастырь, и семья – крест, но крест спасительный». Крест, тяжелый крест.

Вечером подробно расскажите мужу все, что произошло с детьми за день. «А как ты думаешь? Давай решим, что делать?» Дайте мужу возможность включаться в процесс воспитания. «Без тебя не могла решить вот это…» Дайте ему услышать вопрос. И тогда он становится отцом.

– А если все же пришлось вмешаться, и ребенок говорит: «А папа сказал по-другому, папа что – не прав?»

– Очень хороший вопрос. Лучше оставить ситуацию неправильной, нежели осудить отца.

Надо ответить так: «Папа был прав». Отец никогда не подлежит осуждению в глазах ребенка. Это самое страшное разрушительное начало, которое мы часто несем в семье. Об отце – или достойно, или никак. То, что мы сейчас имеем в семьях, как правило, маму-одиночку при живом папе, – это результат того, что мы взяли на себя то, что не должны брать. Мудро и правильно – отец не осуждается. Как только мы развенчали авторитет отца, мы развенчали семью. Сколько бы лет ни прошло, всегда просматривается отсутствие мужского начала. Без отца сына воспитать нельзя, без отца воспитать дочь нельзя. Оставьте эту иллюзию. Это всегда однобокое, куцее воспитание.

Дети должны нас видеть

– Можно плакать при детях? Мою старшую дочь мои слезы раздражают.

– Реакция дочери – это защитная реакция. Она по-другому не может выразить свои переживания. Это позиция неумения помочь. Потом, отдельно дайте ей урок, как надо утешить, что мама ждет: «Я плачу от боли, погладь меня, и мне сразу станет легче». Учите, говорите! Подчас, дети не умеют не потому, что они жестоки, они действительно не умеют в этой ситуации быть сострадающими.

– Можно после того, как отец отругал ребенка, пожалеть его?

– Почему нет? Мы всегда остаемся родителями – не лицемерами. Прижать, поцеловать… Но папа – прав! Мы не обсуждаем ситуацию, а демонстрируем жалость, любовь. Не слушаем, что он говорит. Пройдет время, надо обязательно разобрать эту ситуацию. И это главная задача – учить ребенка видеть свою неправоту в том, что папа накричал, шлепнул… Ты что-то не то сделал. Но должно пройти время, немного отодвинуть разговор.

Во время конфликта никто этого не видит. Все обижены, рычат, ругаются. Мамина задача – прижать, утешить, успокоить. «Муж гневлив истины не соделывает!» В гневе нет правды. В состоянии гнева – не воспитывайте, просто утешьте! А потом уже будем разбираться, что нужно делать, чтобы папу до такого состояния не доводить. «Жизнь папы при этом сокращается». Видите – не про ребенка любимого, а надо говорить об отце. Отец понервничал, накричал. «Поверь, это не дало ему силы».

Сначала надо утешить, а потом разобрать неправость ребенка по отношению к отцу. Запомните, не мы просим прощения. Наше прощение – перед Богом и перед совестью. Ребенок должен понимать, что из-за его проступка реакция родительская была такой. Запомните этот закон! Дети должны нас видеть! Не научим мы детей нас видеть, если не научим их этому правилу! Ребенок должен понять – почему я кричала, почему я негодовала, почему я шлепнула его, ведь при этом сократилась моя жизнь. Дети, которые любят нас, этого очень боятся.

И никогда не укладывайтесь спать, не помирившись. Услышите – «мамочка, прости!», отвечайте – «Очень хорошо, на сто лет вперед!»

– Никогда не просить прощения у детей?

– Во всякой ситуации – научить ребенка видеть свою неправость. Научим этому великому делу, тогда весь мир будет хорошим, а ребенок научится все проживать правильно. Тогда не будет озлобленности, гордыни, зависти. Тогда не будет саможаления и обиженности. Тогда будет умение увидеть ситуацию разумным умом. Понять: а что я сделал не так, хотя вроде бы меня обидели? Тогда действительно получится сохранить у ребенка здоровую душу. Это очень трудно, но это бесконечно нужно. Так идет человеческое духовное развитие.

Надо научить ребенка видеть себя первопричиной нашего гнева, нашего негодования. А нашу собственную неправость мы проживаем как? Это вопрос духовный, вопрос совести. Я в простоте сердца скажу: «Господи, прости меня!» Положу поклоны.

Конечно, гораздо проще попросить у ребенка прощения, нежели страдать той внутренней любовью и тем внутренним раскаянием, которое происходит в наших сердцах.

– А взрослость наступает когда?

– Когда они покидают наш дом. Пока они живут под нашей крышей, они наши дети и должны подчиняться устоям семьи.

И о мытье посуды

– Мой сын часто делает что-то, чтобы казаться хорошим.

– Это очень тонкий вопрос. Когда ребенок делает что-то в заботе о маме, это одно. Забота о маме – это служение маме. Или может быть просто демонстрация своей хорошести. Тогда закладывается оттенок будущего тщеславия. Поэтому когда вы хотите похвалить, вы обязательно говорите – за что. «Я увидела твою заботу, спасибо». Поворачивайте на истинное служение. Оно у него есть, надо, чтобы только это служение не ушло в другую крайность. Хвалите за служение вам, потому что служение вам – это служение Богу. Повторяйте – это и есть служение Богу – служить другому.

– Как решать бытовые вопросы?

– Постарайтесь понять: послушание – это самая большая воля. Когда ты делаешь, как лучше или как хочешь, это не воля, это своеволие. Если мама сказала, что надо помыть посуду, это не обсуждается. Это служение. Это и есть та воля, которая потом распространится на все человеческие качества.

– А если он скажет: не хочу мыть посуду!

– Он действительно так скажет. Ничего не говорите, не вступайте в дебаты. Встаньте к раковине, начните мыть.

Я помню, как на меня этот урок подействовал так сильно! Я росла в детском доме и старалась быть очень исполнительным ребенком. Никогда не могла отказать в помощи в уборке. Как прогулка – зовут меня убирать огромную столовую. И я всегда себе говорила: ничего, руки не отвалятся. Я всегда старалась все сделать.

И один раз, в летнем лагере моя любимая воспитательница попросила меня помочь, а в это время дети играют в казаки-разбойники. И я говорю ей: я потом! И воспитательница молча берет таз с полотенцами и молча уходит. У меня настроение сразу испортилось, играть уже не хотелось. Запомнилось на всю жизнь!

Надо спокойно, без злости начать мыть посуду. Без слов. И ему станет совестно. Я не говорю, что он сразу побежит отталкивать вас от раковины, но что-то там у него «щелкнет». У вашего ребенка «щелкнет» обязательно.

– Спасибо за встречу!

– Храни вас Бог!

Записала Тамара Амелина. Интернет-портал «Православие и мир»

Как нельзя наказывать детей?

Как преодолеть проблемы поведения маленьких детей? Где грань между наказанием и истязанием? На какие мелочи родителям малышей стоит особо обратить внимание? Советами делится психолог и педагог Татьяна Владимировна Воробьева.

Дети взрослеют, и вместе с ними «взрослеют» проблемы их поведения. Народная мудрость гласит: «Маленькие детки – маленькие бедки». Как же уйти от этих бед? Как постараться сделать так, чтобы из бед маленьких не вырастить беды непоправимые? Полностью уйти от проблем и скорбей, наверное, не получится. Но профилактика поведенческих ошибок, а как следствие, и последующих проблем, возможна в том числе и через наказание.

Наказание – уроки, которые дети должны усвоить вовремя; уроки, помогающие не попасть в жизненные трясины и ямы.

Наказание – учитель, помогающий ребенку правильно осознать и осмыслить ошибки своего поведения. Без наказания невозможно становление того разума, который вовремя поможет различить зло и добро – свет и тьму.

Наказание – это наказ, наставление, объяснение, вразумление.

Наказ – показ

Прежде, чем требовать от ребенка выполнения того или иного поведенческого соподчинения, необходимо объяснить – «зачем, почему…, что получится, если…». Чем меньше возраст ребенка, тем ярче «наказ» переходит в показ. В развитии детского мышления первым и ведущим является наглядно-действенное мышление, т. е. смотреть и делать. Поэтому и главным методом любого обучения является «образец», т. е. показ, как надо сделать.

На консультации: Малыш хлопает маму по руке и смеется. Мама сначала молчит, улыбается, потом сердится, а затем обращается к психологу: «Почему ребенок злой, ему нравится причинять боль?!»

Ребенок, конечно, не злой, и его действия – игра. И тут как раз подходит метод показа образца поведения. Возьмите любую игрушку и эмоционально ярко и выразительно покажите, как «больно», «горько» стало игрушке. Покажите, как надо утешить, пожалеть, погладить, приласкать, успокоить. Показывая, расширяйте словарь ребенка. Показ и слово лягут в память ребенка, а память – это опыт, который научит играть, а потом и общаться с детьми. Ребенок, умеющий играть, как правило, реже ссорится и имеет больше друзей.

Наказ – оценка

Есть разные способы наказания.

Есть наказание без слов, когда родители всем своим видом показывают свое отношение к поступку или поведению ребенка. Подобная эмоциональная выразительность не только лицом, но и всеми жестами, часто становится хорошей шпаргалкой для ребенка. Мама спокойно кивает головой, улыбается, показывает жестом руки, что все хорошо, и малыш понимает оценку своего действия. Но вот ее лицо стало жестким, глаза колючими – что-то не так в его поведении. Конечно, использование такого вида наказания целесообразно для детей трех-четырех лет и старше.

И смысловая тональность родительского слова – это тоже наказ и наказание. «Хорошо, хорошо», – говорит мама, но таким голосом, что всем понятно, что все «очень плохо». Дети очень рано, уже в младенчестве, понимают выразительность интонаций, чувств, настроений, поэтому чем раньше они научатся видеть родительское состояние, отношение, тем меньше конфликтов будет в доме.

В воспитании нет мелочей, следует почаще задавать ребенку вопросы типа: «Как ты думаешь, я не устала?», «Посмотри на мои глаза, они веселые или не очень?» И обязательно надо учить ребенка искать причину этого состояния. Да – это терпение, но за ним результат будущего внимания, чуткости к родителям и окружающим людям.

Наказ – объяснение

Из проективного обследования: «В комнате на столе лежит конфета, рядом никого нет – как ты поступишь?»

Ответ ребенка:

Алеша, 5,1 лет: «Я её съем, никого нет, спросить ни у кого нельзя».

Наташа, 5 лет: «Нет, брать нельзя, вдруг отравленная, умрешь».

Вика, 5,3 лет: «Позову брата, ругать будут двоих, и так не страшно».

Ольга, 5,1 лет: «Не возьму – чужое брать нельзя, это воровство».

Необходимо подводить малыша к ответственности за все, что он делает. Уже с пяти лет в поведении ребенка должен проявляться эмоционально-волевой контроль. Он выражается в сознательном подчинении родительским требованиям, если они рассказывали, объясняли, почему надо им подчиняться. Эмоционально-волевой контроль, конечно, носит неустойчивый характер, поэтому вновь и вновь придется показывать результаты неправильных поступков.

К пяти годам ребенок может и должен давать оценку своим поступкам. Это обусловлено и законами психофизиологического развития: в познавательном процессе ребенка появляется новое образование – творческое активное воображение, которое дает возможность планировать любой вид деятельности и предполагать последствия своих действий.

А к семи годам эмоционально-волевой контроль у ребенка должен быть сформирован. Это самый главный показатель зрелости ребенка, его готовности к новой школьной жизни, т. к. малыш может подчинить свое «хочу» требованию «надо».

В чем разница между наказанием и истязанием?

Когда же наказание перестает быть благодатным учителем и становится истязанием?

В «Толковом словаре» В. Даля есть ряд определений понятия «истязать». Наиболее характерные значения: томить, вымучивать, вынуждать, вымогать. Как часто «педагогические» воздействия родителей подходят под эти понятия! Истязание – это отказ от поиска путей взаимопонимания, это чаще всего накатанный штамп слов и действий. И, конечно, потеря всякого разумения, что перед родителями не состоявшийся заматерелый преступник, а ребенок.

Часто мы, родители, даже не подозреваем, что наше воспитание – это истязание! Есть много «благовидных» форм этого воздействия. Например, наши человеческие амбиции, где мы вымучиваем наших детей сделать или добиться того, что подчас выше их возможностей, например, требуем быть первым.

Воспитание переходит в истязание, когда мы, родители, перестаем понимать и принимать немощи нашего ребенка – стыдимся его. Наша тщеславная самость затмевает разум нашего родительского сердца. Как легко в присутствии третьих лиц мы небрежно даем оценку нашему ребенку: «Он безрукий, у него все вываливается из рук»!

Длинные нотации и обличения – это тоже своего рода истязания. Результат этих «вразумлений» – образование душевной дебелости: не усвоение поучительных уроков, а отторжение таковых. Формируется лицемерие, двоедушие, пренебрежение к словам. «Опять одно и то же!» – вот что выносит ребенок от такой беседы с родителями.

Гнев, раздражение, усталость – весь арсенал физических и душевных недомоганий, который родители обрушивают на ребенка в виде злых одергиваний, криков – это тоже истязание, результатом которого становится страх, переходящий у детей в невротические состояния, логоневрозы, гиперкинезии, энурезы.

Телесные истязания – это ненависть и ослепление, где нет родительского начала. Родители обрушивают на ребенка поток безумия, где нет ни одной мысли, никакого человеческого чувства, а только ярость. А между «бить» и «убить» – только одна буква!

«Не будь побежден злом, побеждай зло добром»

Если рука поднялась, чтобы вразумить, или начинается словесная атака – надо остановиться! Хотя бы на полсекунды. Надо честно ответить себе: я сейчас люблю своего ребенка, или это накал моего негодования? Если нет этой простой и мудрой любви, а лишь накипь гнева, то нельзя спешить. Впоследствии будет стыдно и за действия, и за слова, которые были обрушены на малыша. Следует уйти, перемолчать, но не дать злобному гневу вырваться в действие против ребенка. Только приведя свои чувства в порядок, можно вразумлять и наставлять своего ребенка.

И пусть верностью выбранной тональности наказания будут наши родительские чувства и переживания. Что в нашей душе после «педагогического воздействия»? Душа не даст солгать: мучает совесть, стыд – значит, воздействие неверно!

Более того, одна ошибка порождает многие последующие. Родители могут начать заискивать, «подлизываться», искупать свою вину. И вместо урока, подчас сурового, ребенком усваивается родительская «плохость» – ведь была возможность усомниться в справедливости наказания.

Наказание, как неотъемлемая часть воспитания, в любом виде должно быть прикровенным и интимным. О нем должны знать только двое: ребенок и тот, кто рядом. Мы, взрослые, тяжело переживаем любые замечания, высказанные нам при посторонних. Мы подчас не понимаем и не помним сути сказанного, но обиду помним и подчас разбираемся только в том, как нам было сделано замечание. Что же говорить о ребенке?

Куда направить наказание?

Волевое соподчинение требованиям родителей формируется на протяжении всего детства – от младенчества до…. И наказание должно быть направлено на значимые для души ребенка эмоциональные переживания, т. е. на чувства. К ним можно отнести:

– Чувство «принадлежности» к родителям. На вопрос «ты чей?» должен прозвучать ответ: «я мамин, я папин», поэтому наказанием для малыша будет такой, например, вопрос: «А мой ребенок так бы поступил?» Эта отстраненность от принадлежности родителям для ребенка – очень серьезное вразумление. А потом следует объяснить, каким должен быть ребенок, как бы он поступил, чтобы не огорчить родителей.

– Чувство родительской значимости. Наличие этого эмоционального переживания тесно связано с опытом совместных игр, открытий, занятий, т. е. чем больше общения с ребенком, тем более значимым становится наказание в виде лишения этого общения.

– Чувство «праздника». Умение родителей в каждой мелочи увидеть неожиданное, новое, необычное, радостное рождает неиссякаемый интерес к родителям, утверждает доверие к ним. Наказанием будет, если ребенок лишится этого «праздника».

– Чувство «собственности». Это, как и чувство «принадлежности», тесно связано с эмоциональным этносом дома: семейного уклада, привычек, традиций; малыш с трудом отдает свои игрушки, вещи не потому, что он «жадный», а потому, что это его «дом». И лишение «собственности» может стать для ребенка серьезным вразумлением.

Душепагубные проявления

В поведении детей надо вовремя увидеть и искоренить душепагубные поступки. К ним можно отнести разнузданную вседозволенность в виде гневных проявлений.

Малыш в досаде, сердясь на родителей и на еду, смахивает хлеб со стола, бросает на пол. Как отнестись к такому поведению? Строго, очень строго! Небрежное отношение к еде не должно ускользнуть от родительского внимания, т. к. за этими проявлениями детского негодования возрастает душепагубное чувство неблагодарности, потребительства.

Нельзя позволять ребенку упражняться в гневливости, раздражении, капризах. Надо искоренять самые первые росточки разнузданности. Может быть, вразумление будет строгим и болезненным, но ведь и лекарства чаще всего горькие.

Ребенок толкнул, пихнул, ударил… К самому малому проявлению агрессии нельзя относиться снисходительно! Малыш как можно раньше должен усвоить правило о неприкосновенности человека. Никому и никогда нельзя причинять боль и страдания.

Когда победителей нет

Каждый ребенок требует своего подхода, и надо стараться искать правильную тональность, подходящее время для вразумлений. Но как часто сами взрослые попадают под эмоциональный молот бунта ребенка и пытаются остановить его в сердцах, со злобой и раздражением, еще больше заражая негодующего ребенка.

Злоба – это бессилие. Родителям необходимо знать важнейший психофизиологический закон – в состоянии возбуждения малыш действительно не слышит и не видит родителей, видит, конечно, как объект, но не воспринимает их действий и слов. Результат один: родители раздражены упрямством ребенка, его «бестолковостью», его «нарочно деланием нам назло». И здесь, как правило, заканчивается воспитание и начинается истязание. Победителей нет. Все побежденные!

В момент возбуждения ребенка необходимо искать пути и способы, чтобы в его глазах появился интерес. Словесные объяснения в такой ситуации не успокоят ребенка. Надо переключить его внимание на действия, т. е. малыш должен родителей увидеть. Можно хлопнуть в ладоши перед лицом ребенка, спрятаться за него, т. е. делать действия непривычные, чтобы малыш «вдруг» увидел нас.

Если малыш разошелся не на шутку и ничем отвлечь невозможно, можно взять кричащего ребенка в охапку и бегом в другое место, где новые впечатления, стоит воспользоваться его познавательной потребностью. Не надо ждать, когда ребенок успокоится сам, не стоит давать эмоции капризного гнева укореняться.

Но иногда нарушение поведения связано с переутомлением ребенка, в этом случае, по возможности, надо выполнить просьбу малыша. Уставший ребенок не в состоянии переключать свое внимание, и попытки его отвлечь затягивают негативное эмоциональное состояние.

Не рядом, а вместе со своим ребенком

После боя кулаками не машут, а включают разум, чтобы понять причину произошедшего. Произошел конфликт? Не стоит стремиться разобраться в сути по горячим следам. Надо успокоить ребенка, отмыть все следы отбушевавшей ссоры, дать остыть. Не надо начинать разборок, бесед. Нужно просто проявить молчаливое участие и сострадание, на которое способны мама и папа.

Что бы ни случилось, ребенок должен знать, что в его семье его поймут и помогут, что есть место, где его любят и ждут!

А когда страсти улягутся – вот время для беседы, чтобы понять, что ребенок сделал не так. В любой ситуации ребенок должен ответить на вопрос: «Что я должен понять? Чему я должен научиться? Почему это случилось со мной ?» Необходимо разбирать поведение только своего ребенка, так можно помочь ему трезво оценивать свои, а не чужие поступки. Хорошо бы научить ребенка работать над собой, только говорить об ошибках надо с любовью, просто и коротко, без длинных нотаций и обличений. Короткое наставление ложится в душу надолго, а длинные нотации забываются сразу же. Если ребенок просит вас о помощи – помогите! Если ребенок о помощи не просит – помогите! Всегда надо быть не рядом, а вместе со своим ребенком.

И, конечно, у обоих родителей должна быть единая цель, одно духовное направление в формировании и воспитании души ребенка. А вот методы и приемы могут и должны быть разными. Кто-то берет лаской, кто-то строгостью. Не должно быть в воспитании духа ревности и соперничества, перетягивания ребенка от одного родителя к другому. Необходимо деликатно отойти в сторону, когда другой родитель вразумляет, наставляет ребенка. Присутствие даже самого родного человека подчас мешает искренности, доверительности, глубине общения.

Наказывая, нужно любить своего ребенка, тогда наказание станет наказом – путеводителем по всей его жизни. За добрый наказ идет благодарность и почитание тех, кто вразумляет, наставляет, т. е. вас, дорогие родители!

Как помириться с родителями?

Психолог Татьяна Воробьева даёт несколько советов по взаимоотношениям с родителями.

1. Учитесь

Есть заповедь: чти отца твоего и мать. В ней не сказано «гордись», «сердись» или «негодуй на обиды», а именно – чти, почитай. Вне зависимости от того, нравится тебе это или нет, легко это или сложно. Почему? Потому что родителей для нас выбрал Господь Бог, это не наш выбор, а Его, и значит, только эти родители будут нам полезны. Эту мысль необходимо поселить в своем сердце.

Конечно, говорить об этом гораздо легче, чем воплощать на практике. Особенно если родители – не образец добродетельности, если отец, например, алкоголик, а мать делает аборты. К подобным ситуациям стоит относиться как к урокам: наши родители показали нам, как делать не надо. Дальше уже – вопрос нашей свободной воли и личного выбора, хотим мы так же поступать, чтобы в нашей семье сложилась подобная ситуация, или нет. Скажу сейчас очень сложную для восприятия, но жизненно необходимую вещь: мы должны поблагодарить наших родителей за эти уроки, за то, что мы получили их так наглядно и действенно.

2. Не жалуйтесь и не предавайте

В Священном Писании сказано, что злословящий отца и мать смертью умрет. То есть злословие, осуждение родителей – это фактически самоубийство. Почему? Когда мы жалуемся кому-то на маму или папу, мы, прежде всего, сами их осуждаем и становимся подобными тому самому Хаму, который смеялся над наготой своего отца Ноя. За это род его был проклят до конца дней. Но мы, кроме того, подвигаем других людей к осуждению наших родителей. То есть мы становимся предателями – бьем тех, кто дал нам жизнь. Какими бы ни были наши родители, но они нас выходили, выкормили, прошли вместе с нами все болезни, все скорби и радости. Вернуть им этот долг мы уже никогда не сможем. Мы можем, по сути, только одно – не сократить их жизнь. Любое переживание наших родителей, выраженное в крике, шлепке, грубости – мы должны стараться осмыслить с позиции, чтó я делаю не так, чтó вызывает такую реакцию? Ведь мы даны родителям не для того, чтобы изматывать им нервы, а для того чтобы успокоить их старость, накормить, вылечить, послужить им. Это наше первое служение в жизни.

Проблема нашего времени в том, что мы позволили себе включить в светское воспитание лейтмотив Павлика Морозова – люди моего возраста знают, что он был очень действенен, влиял на душу. А это ведь страшно – предавать своих родителей. Ведь рядом с нами живут два человека, два единственных в мире, которые готовы пожертвовать ради нас всем. Если нам понадобится кровь, сердце, это они скажут: «Возьмите у нас, пусть будут живы наши дети, пусть нас не будет». Такая жертвенность свойственна только родителям.

Дети должны знать, что они для родителей всегда самые лучшие, самые правые. Даже если мама и папа понимают всю неправоту нашего поступка, в душе они все равно будут думать: «Мой ребенок не мог так сделать, он не такой». Эта безграничная вера продиктована любовью к своему ребенку, любовью до жертвенности. Мало кто еще сможет нам такое дать.

3. Следите за тем, что сеете

Есть базовый принцип жизни: что мы посеяли, то и пожнем. Наше отношение, наше осуждение родителей вернется к нам самим через наших уже детей. На моих консультациях я постоянно это наблюдаю. Если ко мне приходят и жалуются на своих детей, то первый вопрос, который я задаю, – о том, как вы сами относитесь к своим родителям. И чаще всего в таких случаях получаю ответ: «У меня с мамой бесконечные конфликты, мама меня не понимает…» И здесь возникает вопрос: это мама вас не понимает или вы маму не принимаете? Ведь родителей надо принять такими, какие они есть, с благодарностью и ответственностью.

Конечно, очень сложно жить в тех ситуациях, когда родители бросили своего ребенка. Ему в этом случае гораздо труднее принять все то, о чем я говорю, и тем не менее, надо стараться. Но это, думаю, тема для отдельного разговора. Или, например, большие проблемы возникают в тех семьях, где мать или отец позволяют себе чрезмерное вмешательство в жизнь собственных, уже взрослых детей, у которых есть свои семьи. Таков родительский эгоцентризм. В этом случае могу посоветовать детям одно. Есть аргумент, который очень хорошо отрезвляет: «Мама, папа, вы хотите, чтобы я остался без семьи? Чтобы я снова был один? В поисках, переживаниях, в разрушенном доме?» Попробуйте сказать это, но только не с раздражением, а с любовью – и тогда родители вас услышат и поймут.

10 ошибок на пути к браку

Почему люди, от всего сердца желающие иметь свою семью, детей, часто бывают неспособны построить отношения? Отчего, найдя свою «половинку», не выдерживают первых испытаний и расходятся? Какие ошибки мы чаще всего допускаем, пытаясь «построить свою любовь»? Об этом рассказывает педагог-психолог высшей категории Татьяна Воробьева.

Ошибка первая: Привязанность к родительскому дому

Очень многое зависит от того, для чего готовили нас родители. Для служения Богу (а служение Богу – это служение ближнему, значит, и родителям); для служения семье, если вам дано быть семьянином; для служения Отечеству? Или – для себя? Часто бывает так, что родители настолько любят своих детей, что готовят их только для себя, и в результате уже повзрослевший человек оказывается неспособным покинуть родительский дом – из-за огромной привязанности к маме и папе, из-за эгоистичности натуры, воспитанной в нем чрезмерной опекой. Зачастую, даже создав свою собственную семью, он остается не востребованным в жизни, одиноким, потому что его передали от одной мамы к другой «маме» – маме, а не жене!

Но, безусловно, даже если вам не удается построить отношения в силу подобных причин, это не означает, что на семье можно поставить крест! Человек и в 25, и в 40 лет может меняться: душа наша динамична, она способна становиться более зрелой. Но для того чтобы человек мог измениться и стать способным исполнить свое предназначение, ему очень важно здраво и с рассуждением подойти к своей жизни и к выбору своей «второй половинки».

Ошибка вторая: Поиски «вслепую»

Прежде всего, нужно понять, чего мы ищем и кого мы ищем. Какими качествами должна обладать наша «вторая половинка»? Выбирая ее по принципу «Иди туда, не знаю куда, ищи то, не знаю что», мы следуем опасным путем – путем проб и ошибок. При этом душа опустошается, разочаровывается, пачкается, теряет себя, и в результате происходит самое страшное: ее деградация. Это можно назвать депрессией, возрастным кризисом, как угодно! А причина только одна: мы потеряли самих себя.

Христианская любовь супругов заключается не только в терпении недостатков друг друга, но и в этой очень скучной, но совсем не трудной работе – прополке «баобабов» на своей планете, которая у них навечно – одна на двоих.

Не зная себя, мы не знаем, что нам нужно, кто должен быть рядом с нами.

В одном из писем императора Николая II своей невесте и будущей жене, принцессе Гессенской, мы находим удивительные строчки: «Моя жена должна быть женственной. Она должна быть духовной, и таким и я постараюсь быть для нее». И какая между ними была любовь! Со всеми трудностями, со всеми скорбями – это была любовь до последнего, до гробовой доски, до мученической смерти…

Поэтому и мы, когда ищем свою «половинку», должны четко понять, каковы мы сами и какими должны стать для нее. Чего нам не хватает? Надо внимательно рассмотреть себя. Например, я вспыльчивая, горячая – значит, мне нужен человек рассудительный, спокойный, который сможет мою горячность претворить в рассудительность; я безмерно добрая, до безрассудства, до расточительности – значит, мне нужен человек не скупой, но тот, кто умеет быть бережливым, вести домашнее хозяйство; я непостоянна в своих желаниях – значит, мне нужен тот человек, который однажды поможет мне понять, что самое главное мое место и предназначение – это семья.

Надо заглянуть в себя и примерить на себя свое платье, а не то платье, которое на твоей подружке. Часто девушки говорят: «У подружки такой хороший муж! У другой – еще лучше… А вот у третьей – гад». Не чужих мужей надо сравнивать! Надо понять, что я из себя представляю как будущая жена, что во мне хорошо, а что – недостойно, что является моей сильной стороной, а что – моей немощью, что мне должно помочь в жизни семейной, а что – помешает.

Загляните в себя, загляните в колодец своей души, поймите, над чем вам надо поработать, и ищите человека, который станет отчасти «катализатором», отчасти «лакмусовой бумажкой», позволяющей проявиться вашим лучшим граням, отчасти – вашим педагогом, вашим учителем, воспитателем. До тех пор, пока этот образ не создан в вашей душе, а значит, в ваших чувствах, вашей воле, вашем разуме, вы так и будете бежать по неведомым дорожкам, в неведомые края, к неведомому счастью. А счастье должно быть ведомым!

Ошибка третья: Невнимание к деталям

Надо понимать, что семья – это, в том числе, жертвенность и мужество, но мужество не в смысле брутальности, а в смысле отваги. Когда случается беда, трагедия, как мы себя поведем? За себя испугаемся? Или скажем с жертвенностью матери: «Заберите у меня все, пусть только мои ближние будут благополучны!»

Способен ли на такие проявления ваш избранник или избранница, как правило, видно сразу. Обратите на это внимание! Вот вы только встречаетесь, вы молодые. А спросите у своей подруги (друга): «Твои родители знают, с кем ты? Ты позвонила (позвонил) им, предупредила (предупредил), когда ты придешь?» Как правило, это меньше всего волнует всех, хотя легкомысленность в таком вопросе уже должна вызывать тревогу…

Есть еще такой «тест»: бутерброд с колбасой. Когда мы очень голодны, а бутерброд один, и колбаска на нем одна. Как ваш друг поступит? Пополам разделит – хорошо! А еще лучше, если скажет: «Съешь ты. Я обойдусь». Или во время прогулки вы небрежно сели отдохнуть на камень. Заметит ли он это, перепугается, скажет ли: «Нет, не надо на камне холодном сидеть: можно заболеть»?

Все это мелочи, но уже в этих мелочах проглядывается тот, кто заметит: где вы сели, не холодно ли вам, не болят ли у вас ноги, не болит ли у вас голова. Это можно заметить уже, когда вы встречаетесь. Задайтесь вопросами: тот, с кем я гуляю, кто мне дарит цветы, – способен ли он сдержаться в своих чувствах? Способен ли действительно уважать мои взгляды, мои понятия о чистоте, о целомудрии – не являются ли они для него каким-то «рудиментом» из прошлого века? Это все очень важно. Важно, чтобы душа того, с кем я встречусь, была чистой, способной именно на такие чувства – заботы, ответственности, мужественности, отказа от себя во имя ближнего.

Иногда в браках не бывает детей, и это большое испытание. Как люди относятся к нему? Кто-то усыновит ребеночка, кто-то иным путем будет решать эту проблему, но главное, чтобы люди несли свой крест до конца, и шли по жизни вместе, не разбегаясь и не ища на стороне возможности иметь ребенка. А шли бы, взявшись за руки. Я знаю такие семьи, знаю, какой крест они несут и как глубоко любят друг друга, они не способны предать друг друга. Вот это тоже показатель семейного подвига!

Ошибка четвертая: Неправильные приоритеты при выборе спутника

Надо понимать, что доброта – не какое-то приятное «приложение», а основополагающее качество, которое должно стоять во главе угла у близкого человека, которого вы ищете. Об этом должен всерьез задуматься каждый! Ведь самый главный критерий выбора – душа человека. Как часто в газетных объявлениях можно прочитать: «Мой рост, вес, цвет глаз – такие-то, ищу мужчину не ниже 180 см, не старше 40 лет». Внешние критерии для нас важны! Но мне жить с человеком, а не с его внешностью или с его деловыми качествами. Недаром есть такая поговорка: «С лица воду не пить», и с этим шутки не шутят.

Задумайтесь: кого вы ищете на самом деле?

Сильного? Брутального, с трехдневной щетиной, с мускулатурой? Если такого мы ищем, то и получим самца. Кого мы ищем? Умного? Но это не значит, что он будет любящим. Перспективного? Но это не значит, что он будет любящим. Кого мы ищем? Богатого? Но это не значит, что мы будем любимы!

Надо искать человека, умеющего быть добрым. Доброта – это забота, это внимание, чуткость, это правильно подобранное слово, интонация, это умение помолчать или, наоборот, поддакнуть в самый нужный момент, согласиться – например, когда человек распален, разгорячен. Доброта – это и есть любовь: она и строгая, и требовательная, но безгранично заботливая, чуткая, бесконечно нежная. Это – удивительное качество, и если оно есть, то перекрывает все остальное. И если вы будете на это обращать внимание, этого искать, то рядом с вами будет не брутальный самец, а – человек.

Крепкие браки совершаются разумно: рассуди, с кем ты, кто с тобой, какая ты сама, не обманешь ли ты ожиданий этого человека? В страсти не увидишь, каков человек на самом деле: когда бушуют чувства, многого не рассмотреть. Но, как правило, страсти остывают, и тогда, словно под увеличительным стеклом, становится видно: а он совсем не такой, как мне казалось! Поэтому к выбору своей «половинки» надо подходить рассудительно и серьезно.

Ошибка пятая: Подмена ролей

В Писании сказано: «Жена пусть убоится мужа, а муж пусть любит свою жену как свое тело». А у нас идут семейные споры и дебаты, мы ведем себя, как на ринге: «Я ей как дал, она мне дала, я ей снова как дал!» А ведь ясно написано: муж – глава семьи. Так позвольте ему стать главой семьи! Мы же стараемся все на себя взвалить, а потом говорим: «Он такой бездельник, а я – мать-одиночка!»

Подумайте: не вы ли сами создали такую ситуацию? Семья – когда мы несем все ее тяготы, когда в ней каждый на своем месте, каждый несет свой крест, – это удивительный спасительный круг. Крест у каждого свой: жена несет огромный труд по созиданию семьи, муж должен семью обеспечивать. У каждого – своя роль, своя обязанность, свои тяготы.

Верующему человеку это легче понять. Но и мы, верующие, плохо молимся, редко ходим в храм, да и там плохо молимся, а семья, оказывается, нас всех спасает, прокладывает нам дорогу в другой мир – мир небесный. Веруем мы в это или нет.

Ошибка шестая: Перекладывание вины на другого

Всякий крен в семье случается не сразу. Поэтому начать разбираться в сложившейся ситуации надо не с того, что супруг или супруга стали другими, плохими, а с того, что же я не так сделал или сделала.

Бывает, человеку кажется, что его супруг или супруга изменились по отношению к нему, что больше его не любят так, как раньше. Тут ключевое слово – «кажется». Это очень опасное слово!

Когда такие подозрения возникают, надо, повторюсь, посмотреть на себя самого. Да, жизнь меняет людей и, бывает, в самую худшую сторону. Но, значит, я попустила этому изменению произойти – муж ведь при мне менялся, при мне становился другим! Меня это устраивало, мне это было нужно… Может быть, в какой-то момент он своей совестью поступился благодаря моему молчанию, моему попустительству. Разве не так?

Человек не просто так меняется, всегда есть мотив изменений. И мы часто подталкиваем супруга к неправильным решениям и действиям. Скажем, понадобилась зарплата побольше, место повыше, и вот он наступил на свою совесть – а я промолчала, согласилась, не нашла простых-простых слов: «Не надо, мы обойдемся. Пусть только у нас будет тишина и мир».

Или, бывает, муж жалуется на жену: «Она стала неряшливая, обрюзгшая…» А вы в себя-то заглянули? Ведь вы ее когда-то любили, у вас дети, и они действительно по любви родились. Так что же случилось с вашей любимой женой? И так ли это страшно, не буря ли это в стакане? Загляните в себя: не в том ли дело, что я люблю только себя и мне нужно, чтобы моя жена была красавицей? Для чего нужно? Для гордыни! Чтобы я вышел с ней под руку, а какой-нибудь Витька с работы сказал: «О, какая у тебя жена!» А если она самая добрая, самая верная, самая заботливая, разве так важно, какой у нее размер одежды? Вместе с этим вспомните близкого человека таким, каким он был, и потихонечку возвращайте его к этому образу.

Ошибка седьмая: Неумение «перемолчать»

Еще очень важно в семье – уметь перемолчать. Чаще всего именно женщины этого не умеют – и вот летят слова, как в перестрелке: пообидней да побольнее. Перемолчать должна в первую очередь женщина. Но мы же гордые: как это так, за мной последнее слово не останется?! Вот это последнее слово, к сожалению, называется разводом…

А истинное, должное слово созидает, а не разрушает семью. В гневе не рождается истина, ее по определению не бывает в гневе. А нам важно, чтобы в наших отношениях истина была. Поэтому не в гневе будем вразумлять, наставлять и обижаться, а перемолчим, подождем, когда буря отшумит, отгремит. А она отгремит, потому что не будет у нее повода продолжаться, так как не было «перестрелки» словами, цепляний за слова. И вот уже смотришь, подошел человек: «Что ты молчишь? Давай поговорим…» И снова – мир и любовь.

Решать проблему можно только тогда, когда на душе мир. Если мира нет, проблемы не решаются, а только бушует буря наших гордых, тщеславных помыслов и чувств.

Ошибка восьмая: Неблагодарность близкому человеку и Богу

Семье однозначно позволяет устоять одно великое качество: осознание каждым ее членом проявленной к нему огромной милости Божьей и осознание любви к нему ближнего. Понимание, что меня любят, является мощной защитой от глупости, от поисков – как часто советуют друзья-подружки – счастья на стороне. Ты знаешь, что ты очень любим и что так тебя любить больше никто не будет! А за любовь можно понести все: и скорби, и небольшую зарплату, и какие-то недостатки, и ворчание, и брюзжание. И еще должно быть осознание, что если ты – любимый, то любящего нельзя бросать…

Жизнь супругов – это труд и огромный подвиг. И в то же время подумайте, что вам дает семья. Это каторга? Или огромная милость Божья, которая нам дарована? Если дарована, то дарами не бросаются, их хранят и передают из рода в род. Вот почему в семьях, которые сумели сохранить себя – не распались, не развалились, не сподличали – дети и внуки, вырастая, бывают и сами очень счастливы в браке. Потому что в основе их семьи лежит благочестие – благая честь: никто никогда не предал другого, никто никому не изменил, никто никого не осудил.

Часто бывает, что чувство благодарности к человеку, который рядом с тобой, перерастает в такую глубинную любовь. Тихую, молчаливую, жертвенную, но она столь глубока! А любовь одного человека обязательно прорастает в душу другого.

Ошибка девятая: Не молиться и не доверять

Как православный человек, я могу сказать: семья, ее рождение – это Промысел Божий. Только так! Поэтому о супружестве, о выборе жизненного пути, конечно, надо молиться, молиться, чтоб Господь Свою волю проявил. В противном случае мы действительно пойдем за косого, за рябого (душой, прежде всего) – и потом будем плакать: «Господи, за что мне такой крест?»

Если верующий человек хочет семью, то в простоте сердца просит Бога: «Господи, если есть Твоя воля, дай мне супруга. Того, кто станет моим мужем, моим «костылем», моей «половинкой», отцом моих детей». «Возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает» (Пс. 54), «Из рук Твоих судьба моя изыдет», – говорится в псалмах царя Давида, а ведь псалмы – это не просто стихи, это молитвенные стихи.

Не идеала, не принца, конечно, надо просить и искать, а того, кто тебе предназначен. А мы часто не верим до конца, что наша судьба из рук Господа исходит, и что всё, с нами происходящее, промыслительно.

Другими словами, надо быть просто верующим человеком! То есть знать, что от своей судьбы, Богом дарованной, ты не уйдешь – это может случиться только в том случае, если человек будет попирать законы Божии: если цель ему неведома и с совестью он не считается. В конечном итоге, для православного человека построение и сохранение семьи, поиск спутника жизни – это вопрос доверия Богу. Вся простота и вся глубина именно в таком подходе.

Ошибка десятая: Потакание общественному мнению

Мы привыкли к какому-то штампу возрастных градаций и часто руководствуемся некими стандартными представлениями: надо спешить выйти замуж до определенного возраста, или, еще хуже, раз уж не получается создать семью, то – родить ребенка от кого попало, чтоб не остаться никому не нужной. Такая позиция зачастую приводит к трагедиям.

У верующего человека эта проблема решается простой формулой: надо принять не штампы, а волю Божью. И тут нет понятия возраста: мы не знаем, когда «половинка», которая нам Богом уготовлена, будет найдена – в 50 лет, в 40, в 25. Это великая тайна. Как и то, будут ли в вашей семье свои детки или приемные или не будет вовсе.

Христианин понимает, что Промысел Божий всегда спасителен. Если нам не дана семья в данном возрасте, это может означать, что мы просто не готовы к супружеству, не понесем его, это будет не наш крест, а самочинно взятый. Поэтому Господь удерживает нас от этого. Но если у тебя должна быть твоя «половинка», она будет! Поэтому опрометчиво в омут кидаться только потому, что все вокруг говорят: «Уж пора быстрей выходить замуж». «Нет! Я выйду замуж, но только за того, кого мне дарует Господь. Каким будет этот человек? Я приму его любым: приму его таким, какой он есть – значит, именно такой супруг мне нужен». С позиции духовной только такое рассуждение возможно. И другого – не может быть.

Увидеть человека рядом

Беседа 1

Протоиерей Димитрий Смирнов : Здравствуйте, дорогие братья и сестры! Мы с вами на нашей передаче «Диалог под часами». И нашей гостьей сегодня будет Татьяна Владимировна Воробьева, которая должна вам быть известной. Это очень важный психолог. Так как ее деятельность связана с очень важной темой, мы решили так тему нашу обозначить – «Родители и дети». Я тоже такой деятельностью занимаюсь, родительско-педагогической, и давно заметил, что, к сожалению, родители допускают много непростительных педагогических ошибок. Хотел пригласить авторитетного человека, ученого, который бы всем нам помог. Я очень доверяю ей, для этого достаточно знаю. И все, что вы говорили, я готов подписаться под каждым словом.

Известно, что вредит такому замечательному делу, самому главному, можно сказать, святому. В некотором смысле все советские люди, коими мы все являемся, дезориентированы. И они ориентированы на то, кем они работают, – кто космонавтом, кто ученым, кто сталелитейщиком, – а это дело десятое и маловажное. Потому что, даже если ты стал космонавтом, но если твой сын невоспитанный балбес, то значит, ты ничего в жизни не достиг. А если ты не стал космонавтом, а у тебя прекрасные, воспитанные, хорошие, умные, добрые дети, то ты состоялся, как человек. Основное дело человека на земле – это родительство. Об этом и хотел поговорить. С чего начнем?

Татьяна Воробьёва : Мне кажется, нужно начать с того, что такое родители и дети.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Хорошо, прямо с определения

Татьяна Воробьёва : Не знаю, насколько это определение. Тем не менее, кто кому служит? Родители детям или дети родителям? И вот здесь хочется вспомнить слова святителя Николая Сербского о том, что дети нам даны взаймы, мы их должны вернуть. По большому счету, тому, кто дал душу бессмертную. По человеческому счету – обществу, самим родителям. И тут важно понять, – действительно, кто для кого. И сейчас, может, скажу вещи, непривычные для слуха, но, тем не менее, дети спасают родителей, исходя из того, что мы впервые ради детей отходим от собственного эгоизма. Нам хочется поспать, но надо встать. Нам хочется пойти в театр, но дети, их не с кем оставить, и мы отказываемся даже, может, от очень хорошего спектакля, пьесы. Нам хочется, и мы отказываемся от этого «хочется». Впервые мы наступаем на себя, на свое желание и прочее.

А почему? Ради детей. Мы научаемся быть, служить, жертвовать. Впервые, не за что, а потому что у нас есть те, кому мы обязаны, должны, сердце наше требует, человеческая любовь. Мы узнаем через детей и о себе, что удивительно. Дети служат нашему спасению. Мы понимаем, что душа дана Господом в ее бессмертии, в ее умении познать мир. Как наши мозги могут познать, что там творится? Это нам дано.

А дано ли нам познать себя в полной мере? Ведь это тайна тайн. Человек, как личность, становится только тогда, когда он открывает, какой он. И дети – удивительный золотой ключик, который открывает дверь нашего несовершенства. Сейчас волнует проблема воровства, лукавства, лжи и т. д. Мы видим, что эти проблемы кричат. А корешочки откуда у нас? А корешочки-то от нас. Потом мир будет накручивать свое. Но корни это мы дали.

Поэтому, желая исправить своего ребенка, не желая видеть его с сегодняшними недугами, мы должны, прежде всего, заглянуть в своё собственное сердце, в свою собственную душу.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Один мудрый батюшка по этому поводу говорил: на осинке не растут апельсинки.

Татьяна Воробьёва : Совершенно верно. Вот начало исправления. И всякий раз, когда мы стремимся сказать детям, как должно, как надо, ведь одно дело сказать, а другое – показать. Ведь наглядно-действенное мышление первично. Не случайно первое мышление – процессуальное. То есть малыш должен увидеть процесс – машинка катается. Он должен видеть процесс, как мы не лжем по телефону, как мы не лукавим, как мы не лицемерим, как мы относимся к одному, второму, третьему, мы показываем. Ребенок слышит нас не просто ушами, он слышит нас глазами. Он все время слышит нас глазами. Поэтому, когда нам кажется, что там мы говорим тихо, он занят своим, он все слышит. И мы так стараемся невольно соответствовать тому, о чем мы говорим, а потом смотришь, потихонечку поднимаемся от этой невольности и начинаем быть, а не казаться.

Дети нас заставляют быть истинными, хотим мы этого подчас или не хотим. Нам так хочется, чтобы наши дети выросли достойными. А что такое достоинство? Мы подходим к тому моменту, что дети делают с нами. Сегодняшний век, столь стремительный, я бы сказала, экспансивный и даже агрессивный, он требует все время быстроты мыслительных реакций, объема знаний. Он требует, требует, требует. И вдруг мы понимаем, что бегая по занятиям, по урокам, мы развиваем интеллект, он знает все, но он не знает главного – он не умеет сопереживать, сочувствовать и сострадать. Мы перепутали ступени главенства, иерархию главенства мы забыли. А главенством является воспитание души, чувства, с чувства начинается все, с чувства. Не с чувствования, а с человеческого чувствования. Я понимаю, я чувствую. Что, мам, почему глаза такие? Мы такой вопрос обычно задаем деткам. Что у тебя? Мы все понимаем.

Наша задача и их научить этому. И мы становимся все, действительно, психологами. Мы понимаем, что главное, что надстроечное, и что должно дать результат. А главное – это воспитать сострадание, сочувствие, сопереживание, а потом содействие, не только увидеть мои уставшие глаза, но и сказать – чем я могу помочь, что я могу сделать? Чаю принести? Или хочешь, я подушку положу, полежи тихонечко. Если мы этого достигли, считайте, что мы не зря прожили жизнь.

Вот таким образом дети нас не только воспитывают, но и образовывают. Они заставляют нас быть педагогами и психологами, а не водить нас к чужой тетке, которая определит нашего ребенка и будет нас учить, что бабушка досаждает, нарисуй бабушку и разорви ее, и сожги, это рекомендация психолога. Действительно, страшнее не придумать. А захочет ли та самая мама, которая привела своего ребенка, у которого проблемы с бабушкой с взаимоотношениями, разорвал образ бабушки, да еще и сжег его? Я думаю, нет, да и к психологу такому не захочет пойти.

Протоиерей Димитрий Смирнов : В том и дело, что взгляд у людей, которые приобщены к церкви, совсем другой. Когда у меня спрашивают совета – хорошего детского психолога, я говорю: он должен быть человек верующий, иначе он будет давать такие рекомендации… Например, женщине – завести любовника. Есть такие методики, которые не решают проблему, а ее усугубляют, к сожалению. Хотя, может, какой-то эффект есть.

Татьяна Воробьёва : Да, причем самым естественным, самым органичным, самым глубинным и значимым для нас образом. Одно дело, нам кто-то скажет, а другое – наш образ и подобие во всех его проявлениях. В положительных – мы радуемся, в отрицательных – мы огорчаемся. И самое главное – они нас, я еще раз подчеркиваю, заставляют задуматься о нас.

Другая сторона медали – это дети. Когда я привела цитату Николая Сербского, что дети нам даны взаймы, чтобы мы их вернули, по их единственно живой принадлежности Богу, то как мы их можем вернуть туда? Вы знаете, я с годами все больше стала думать и понимать эту простую глубинную и удивительную мысль: мы, родители, часто мечтая о ребенке, получили его, и теперь это моя собственность, это мое, и мы воспитываем его для себя.

В этом глубочайшая ошибка, потому что превалирует здесь наш эгоцентризм. Для себя. Мне важно, чтобы он плакал, когда я ухожу. Я помню автобус с детьми, уезжающими на юг, и детки там рыдали, плакали, и мамы были, они переживали страшно. Но они и гордились – он меня любит, он рыдает навзрыд. Это искренние чувства, но и правильные, до той поры, до того времени, пока за этим чувством стоит гордыня, эгоизм и т. д., и не стоит самого главного – для чего же мой ребенок пришел, для чего он мне дан? Ведь они даны нам разные – и талантливые, и неталантливые, и красивые, и некрасивые, больные и здоровые. Почему он мне дан, этот ребенок? Он дан мне для спасения.

Так как же его спасать и мне спасаться? И здесь заложен самый краеугольный камень – он пришел служить. Кому и чему? И первое служение, чтобы подойти к самому первому главному результату, чтобы в дальнейшем выстроить свой дом, тот дом, небесный, это служение прямо по заповеди Господу Богу. Но пока он не всегда это может понять, не всегда мы можем это дать. Вера – это глубоко личностное. Одному сразу, другому по крупинке, третьему в конце жизни перед гробовой доской откроется. Трудный вопрос и неоднозначный. За руки тут не возьмемся и не придем. Но служение Богу начинается через служение родителям – чти отца своего и матерь твою. Великое понимание, что родителей нельзя выбрать. Они даны. Даже если они приемные, все равно они даны Богом. По воле судеб эти люди станут моими родителями.

И что удивительно. Сказано – почитать их, не гордиться, не тщеславиться, не стыдиться, почитать их, как Богом данных. Почитать их с той позиции, что именно они, только они мне и полезны. Я много раз привожу пример, как подчас в семье алкоголиков вырастают благодатные дети. Я тому свидетель, как психолог. И благодатность этих детей удивительным образом заложена в том, что они и стыдясь, как, казалось бы, не стыдятся, а принимают их такими, как родителей своих. Как они спасаются? Они не осуждают. Значит, они не упадут в эту немощь, их господь удержит только за то, что они не осудили своих родителей. Всякое осуждение родителей приводит к тому, что и твоя душа повторит этот недуг, только в несколько раз сильнее.

Часто на консультациях я слышу такие слова: «Вы знаете, мы живем с бабушкой, и бабушка такая». Но ведь бабушка вас воспитала уже. А вы не боитесь, что этот бумеранг в отношении ваших детей к вам не вернется, когда вы будете в возрасте вашей мамы?

Протоиерей Димитрий Смирнов : Если учить детей, как осуждать бабушку, и осуждать ее поведение при них, то мы сто процентов ничего другого не увидим. Ведь мы этому обучили детей, они думают, что так надо.

Татьяна Воробьёва : Хочу привести пример. Семья супружеская, любящая, верная, но естественно, каждый имеет массу своих недугов, немощей. И один из недугов – гневливость. Эта гневливость у папы, вот эта гневливость уже у сына в большей степени, вот уже эта гневливость уже у собственного сына. И когда желание остановить этот порок, а этот порок тяжелейший, это самоубийство, это постоянное самоубийство себя, смертный грех. И когда слова зазвучали – вы не боитесь, что так же, только уже в большей степени, будет с вашими сыновьями? Вы обратили внимание, что это идет по вашей родовой линии? Вот дедушка, теперь уже по отношению к внукам, вот сын по отношению к папе, теперь осталось только детям. Они сфотографируют сначала внешнее, а потом и внутреннее.

Вы даете пример. Говоря о том, как же спасать своих детей, чему их научить, прежде всего, не повторять недуги, не осуждая родителей в это время, жалея их. Наверное, научи ребенка обнимать, я говорила, что самое главное – научить ребенка сопереживать, захлебнется гнев в этой маленькой детской любви, он захлебнется в невозможности. Заплачет ли ребенок, закричит ли ребенок, но удивительнейшим образом ваша гневливость остановится. Как часто я могла это наблюдать и в семьях, и на консультациях. Она приходит. Вы дали простой совет, простой, повернитесь к своему ребенку, посмотрите на его глаза, посмотрите, что в это время он переживает, когда у вас громы, грозы, праведные и неправедные, что он? Страх, боль, ужас.

А самое главное – научите его: пожалей меня, сынок, я не хочу быть таким, но я срываюсь, пожалей. Вот эти руки детские, глаза детские, они останавливают лучше всякого тазепама. Они останавливают, что удивительно. Маленький тормозок. Но потом память выбрасывает страх, переживания ребенка. И уже на какой-то кусочек времени мы стали останавливать свой гнев, и т. д.

Служение другое – научить ребенка в будущем стать отцом и матерью. Сегодня все ищут книги по воспитанию, но всегда хочется сказать: есть одна простая книга – Евангелие называется. Там все прописано. Удивительнейшим образом там все прописано. Послание апостола Павла к Тимофею – каким должен быть дом, отец и т. д., что он должен быть мужем одной жены, все написано, какой должна быть бабушка, если она даже вдовица после шестидесяти, она должна вести свой дом, а не выходить замуж, не искать второго супруга. И более того, написано: если вы не созиждете свою семью, своих близких, не печетесь о них, хотя делаете благие-благие дела, то язычникам подобны. Оказывается, ближний – первый ответ Богу, что бы вы ни делали. Даже если он будет хорошим хирургом, пришьет ногу, а дети погибают, то спрос будет за детей, а не за пришитую ногу, с которой человек так или иначе умрет, или останется в живых, но это не в твоей воле.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Такая, к сожалению, переориентация современного человека. Не знаю, как там в Европе, но у нас это точно – главное, чтобы человек в социуме кем-то стал. А должна быть просто нормальная семья. А как-то эта задача вообще не стоит. Школа этим не занимается. Даже такая задача, как подбор супруга для своих детей. Смотри, тебе жить. Как так? Как можно все это пускать на самотек? Апостол Павел считал, что женщина – чадородие, но она не только обеспечивает процесс родовспоможения, речь идет обо всем комплексе, от зачатия до завершения воспитания и создания новой семьи. А тут уже два шага назад и оставь в покое. Нет, все вот так.

Татьяна Воробьёва : Да, не исповедуется именно то, что спасается чадородием. Мы знаем такие социальные моменты, когда говорят, что женщина, как кошка, рожает и бросает. Нет, она их не убивает. Мы не знаем, как сложится судьба этих деток. Но здесь самый главный момент, мне кажется – надо исповедовать, что такое дети для родителей – это спасательный круг. Сейчас, когда вы занимаетесь этой проблемой, и меня к ним притягиваете.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Вас не надо притягивать, я рад, что вы нам помогаете.

Татьяна Воробьёва : Как надо рассказать об этом, как надо просто влюбить.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Я говорил, что главным предметом в школе должен быть предмет под названием «Семья», причем все одиннадцать лет обучения, как главный профилирующий, потому что, если ты плохой семьянин, что толку от того, что у тебя красный диплом?

Татьяна Воробьёва : Я согласна.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Или ты олимпийский чемпион. Но если ты гад последний, что в этом хорошего? Может, тебе кто-то возьмется подражать. А чему подражать, если ты паршивенький человечек? Так во всем. Главное – качество души, а не твой профессионализм.

Татьяна Воробьёва : Мысль очень правильная. Но она не звучит в народном образовании. С первого класса, с нулевого это воспитывается. Ребенок понимает – вот так увидеть глаза мамы и руки уставшие, и отца уставшего, принести ему тапки и дать полотенце – папочка, иди умой руки.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Сорок процентов отцов-то нет.

Татьяна Воробьёва : И довести до школьного возраста, до зрелости, до выпуска, что семья – это труд. Как мне сказали, это крест. Но крест спасительный, крест, который тебя спасает от блуда, от бесцельности, от эгоизма, от тупости, от душевной расслабленности, от душевной лени, от просто тупика полного, от этого всего спасает только семья, потому что ты здесь должен, должен, должен. Как бы ни устал, но должен.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Кстати, как-то года два назад было лето жаркое, и много было оводов. Я ехал на лошади и думал: зачем же Господь устроил этих насекомых, которые так жалят моего коня? Потом подумал: это для того, чтобы он не был вообще ленив. Он не может спокойно пастись. Ему все время надо ложиться на спину, скакать, чтобы ветром их сдуло, он все время должен хлопать хвостом, он все время должен быть в движении. Не будь этих насекомых, он бы зажирел и умер бы от инфаркта. Лошади умирают от инфаркта, если у них сердце ожиревает. Как лошади объяснить? Через такую дрессировку, через этих болезненных насекомых дают возможность ему продолжать род, жить вообще.

Татьяна Воробьёва : Премудрость вся сотворена.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Самая главная мотивация – что она не хочет лишить себя того комфорта, который имеет. А рождение и служение семье – это все-таки уже труд, крест и т. д.

Татьяна Воробьёва : Когда мы говорим о необходимости воспитания отцовства и материнства, начиная с маленького возраста, есть момент – осуждение. Я пришла к этой мысли, рассуждая очень много об ошибках и т. д., о том, с чем я соприкасаюсь, почему возникает эта духовная тупость какая-то? Мне кажется, нарушая заповедь почитания родителей, мы теряем духовный разум, разумный ум, простой ум, который скажет – убиваешь ребенка. Смотрите, а интеллектуальный ум говорит: это эмбрион, это клетка, ничего там нет, это всего лишь клетка, от которой надо освободиться, она мешает, тебя подташнивает, тебе надо на работу, это портит тебя. Как затмевается, как уходит разумный ум, уходит простой ум, от Бога данный.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Вопреки себе, науке той самой пресловутой.

Татьяна Воробьёва : Именно пресловутой.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Такой эгоизм превалирует, к сожалению. Все говорят, цивилизованные страны. Что за цивилизация такая, что сами люди не рождают себе детей, а страшно вымирает и стареет население? Еще несколько десятков лет, и Европа будет просто пуста.

Татьяна Воробьёва : Наверное, если так будет продолжаться, так и должно быть.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Такой мощный эгоизм преобладает. И это называется цивилизацией. Эта цивилизация не лучше, чем у инков и майя. Такая бесчеловечность, где сотни тысяч жертв человеческих. Они же тоже погибли. Спасение ведь в семье.

Татьяна Воробьёва : И возвращаясь к этому, о семье и о детях, кто кому служит, и кто является кем, мы можем сказать, что и родители, и дети – это единство. Когда они разорваны, то происходит самая страшная аномалия. Происходит, действительно, разложение общества. Когда они едины в целом, в ценностных ориентациях, то первая дань, которую ты должен отдать на этой земле, это старость родительскую упокоить, какой бы неопрятной она ни была, какой бы затяжной ни была, какой бы трудной она ни была, упокоить родительскую старость.

Однажды я услышала из уст молодого человека такие слова: «Я так бы хотел послужить отцу, если бы у меня были силы, я бы сам вырыл могилу, я сам бы нес гроб, я так бы хотел послужить тому, кто был моим отцом». И служил. Но хотел – какой хороший знаменатель. Если отец ушедший слышит эти слова, то, наверное, душа его будет ликовать, что ты правильно воспитал своего сына. Он хотел тебе служить больному, немощному. Болезнь никого не украшает. Она трудна и сложна. Но служить без брезгливости, служить с любовью бесконечной, и опять здесь единственным адамантом является церковь. Такой пример служения священника, который наклоняется над смертельно больным, без сознания человеком, возможно брезгливость испытывает, но он наклоняется.

Что говорит батюшка? Мы только можем догадаться. Но какая любовь на его лице, какая забота. Это не 15 минут. Это 30, 40, это время. И вдруг мы понимаем, что наши души другими становятся. Они нас учат, как надо любить. Вот как надо любить. Смотрите, как надо любить тех, кто дал вам жизнь, дал вам то, что в вас заложено сегодня, то, что сегодня отвечает теплом, состраданием, слезами, желанием забыть все, только сидеть рядом над умирающим человеком, быть рядом, любить его умирающим, не торопить его – быстрее бы это закончилось, быстрее бы это ушло. Этому учил священник. Без слов, без пафоса, а просто каждый раз наклоняясь над этим больным. И я такую любовь видела перед собой. Я могла только одно сказать – вот так нам всем надо научиться любить. Такой урок нам дал простой батюшка, который просто умеет любить, просто этого человека

Протоиерей Димитрий Смирнов : Это самое главное, чему человек должен научиться. Бог-то есть любовь.

Татьяна Воробьёва : Поэтому семья, родители – любовь должна быть не эгоистичной. Это мое и мне принадлежит, любовь должна быть жертвенной. Этой жертвенности мы, родители, должны научить своих детей. А для этого мы сами должны быть такими.

Мне в одном из журналов задали вопрос – найдите обоснование, почему мы должны любить наших родителей? Я сказала – вот такой жертвенной любовью, когда вы скажете – возьмите у меня, если мой ребенок нездоров, сердце, кровь, пусть только он живет, пусть меня не будет, но он живет, вот эта жертвенность любви свойственна родителям, и дети должны об этом знать. Не потому что я тебя люблю, и сейчас я заплачу взятку для поступления в вуз и тому подобное. Нет, суть безграничной любви – моя жизнь может быть отдана за тебя, только будь. Это сильная причина – быть благодарным своим родителям.

Теперь я хочу сказать, что мы должны воспитать в наших детях благодарность своим родителям, какие бы они ни были. Какая бы судьба в вашей жизни ни прошла, будь то детский дом, брошенность, незабота, нелюбовь к вам, все равно надо быть им благодарным, потому что даже этими уроками они дали вам бесплатный урок, а вы не будьте такими. Вам было больно, запомните эту боль, чтобы не причинить эту боль другому, с кем вы соприкоснетесь.

Поэтому любых родителей нужно благодарить за них, они даны Богом, и даны не случайно, как тот овод, который кусал ту лошадь, чтобы она жила. И тебе даны эти горькие подчас уроки и сиротства, и всего. Нет такой мамы, как у Пети, у Кати, такой заботливой, такой красивой, такой любящей. Он дал тебе, чтобы ты стала матерью любящей, заботливой, чтобы ты любила своих детей, а не говорила – меня не любили, и я тоже любить не буду. Нет, эти уроки даны в антитезу тому, что ты прожил, в антитезу, а не в повторение плохого. Поэтому мы должны тоже за это благодарить родителей. Родители сидят в тюрьмах, не хочешь там быть – делай свой выбор. Ты с кем? Благодари родителя, он сказал тебе о тюрьме. Он сказал тебе своей жизнью искалеченной, так будь благодарен ему за то, что ты не там, что ты не захотел пойти тем путем. Мы родителей должны благодарить, мы должны их почитать за то, что дано нам априори как спасение, и ничего другого, не рассуждать, не осуждать, а быть благодарными за то, что каждый родитель нам дан, чтобы спасти меня.

Еще хочу сказать о детях и родителях. Часто наш родительский эгоизм и желание показать, как я тебя люблю, затмевают самые большие ценностные ориентиры. Не надо быть добрее доброго. Доброта очень строгая подчас, она бывает и жесткая. Она бывает требовательной, бескомпромиссной. Потому что если нельзя воровать, то нельзя при всех случаях. И другого быть не может. Не может быть оправдания – он маленький, не понимает. Нет. Это все равно будет называться так, как это будет называться. И именно по доброте, может, вы жестко хлестнете этим словом – ты вор. И это вразумит и остановит.

А когда мы останавливаем руку вразумляющего отца, потому что, как нам кажется, он не так сказал и взял не такой ремень, который нам кажется очень жестким и жестоким, мы совершаем огромную ошибку. Мы в глазах ребенка являемся тем щитом, который нас ограждает от другого удивительного взгляда на свой поступок. Процесс воспитания детей – это интимный процесс, он принадлежит тебе и ребенку. Он не должен звучать в антитезу, а ты такими словами говоришь. Дай эти слова прожить тому, кто обличил, сказал жестко. У него тоже есть душа и такое понятие, как совесть – важнейший барометр, правильно или неправильно, верно или неверно. Поэтому, прожив угрызения своей совести, человек будет искать тональность, в данном случае, в другой раз.

Когда вы его остановили, вы выясняете отношения между собой. Вы отторгаете. Вот почему часто семьи остаются одинокими, неполными. Это же страшный момент – неполная семья. Одно дело – человек ушел из жизни, это одна сторона, здесь промысел Божий о человеке.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Потом, он как бы остается, о нем можно молиться, на могилу прийти. А если он бросил, то любая мысль о нем, она болезненна.

Татьяна Воробьёва : Более того, не просто болезненная, она осуждающая. Она дает ненависть, бунт, протест, саму мысль о том, что родители даны не случайно, она подсекает на корню, она осуждает. И тут росточку любви все труднее, понятия, понимания, роста этому нет. А это осуждение возвращается к тебе бумерангом, и ты можешь точно так поступить и предать свою семью будущую. О чем хочу сказать? Процесс воспитания, порицания – глубоко интимный процесс. Мать и ребенок, отец и ребенок. Вот тогда каждый будет значим, и каждый будет преодолевать, осознавать, что я подобрал слово верно или не подобрал.

А когда мы локоточки расставили и сказали, что только я последняя ипостась и истина, ты неправильно говоришь и делаешь, мы удаляем человека. Раз повоевал, два повоевал, но война не может быть бесконечной – да отойду я, пускай она воспитывает. Однобокое воспитание – либо мама, либо чаще сейчас папы стали одни воспитывать своих деток. Но все это кособокость, дисгармония в воспитании. И здесь мне хочется сказать – опять наш эгоизм не должен быть в лейтмотиве. Должно быть – как ты думаешь. Как мы думаем? Мы же семья! Мы думаем. Эта коллегиальность, это единство сегодня перестало звучать.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Тут даже больше, чем коллегиальность. Несмотря на то, что в церкви большинство женщин. Ты смотришь и в своей мужской ипостаси на весь тот женский мир. И поэтому видишь – мы такие разные. И вдруг из воспитания мы убираем женщину. И что это будет? По-моему, человек без 2 ног комфортнее себя чувствует, чем без матери. И вообще воспитание невозможно без одного из родителей. Все остальные, бабушки и дедушки, должны максимально компенсировать. Но на сто процентов это невозможно.

Полвека было выражение такое – безотцовщина, потому что в этом смысле человек в большой степени обречен на то, что нет мужской руки, направляющей его воспитание, то есть, возможно, будут очень серьезные изъяны. А сейчас это как-то люди воспринимают, что семья – это людьми созданный институт. Можно менять.

Татьяна Воробьёва : Партнерский брак.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Тейбл-теннис, такой теоретический подход к этому самому сакраментальному делу. Во-первых, Бог нас создал, как семьи. Государство состоит из семей. Церковь состоит из семей. Человеку хорошо возрастать в семье. Семья – это устойчивая форма бытия. У разных млекопитающих – эти стадом живут, вот эти прайдами, все разные. Для выживания. И семья, если она большая, где есть и дядья, деды, и прадеды, это 50–100 человек. И там что угодно, пожар, смерть, все берет на себя. И это мощная устойчивая структура божественного происхождения. А когда это стало чем-то таким зыбким, человек получается несчастным.

Татьяна Воробьёва : Здесь еще есть удивительная закономерность. Неполнота семьи – она, как плохой ген, как гетерозиготность, есть такое понятие. Это начинает передаваться по наследству. У меня неполная семья, вот она дальше, дальше. Идет по нарастающей. Это момент очень страшный, по сути своей лишающий человека гармонии, ведь это однобокое воспитание. Подчас отец, не вмешиваясь явно, всегда оказывается за плечом, он всегда присутствует, он всегда говорит – это ты воспитала. Здесь вопрос, где был ты. Но тут начинается созидание, не выяснение, а созидание единой концепции, единой цели, единой точки зрения методов и приемов. Но метод и прием направлен только на одно – воспитать в человеке человека, творение божье, которое несет ответственность за все то, что он творит на этой земле, несет ответ и за родителей, и за всех, и т. д.

Сегодня этот момент уходит немножко на другой план. Он уходит в то, что мы подменяем собой всех и вся, мы ставим себя во главу угла там, где мы должны быть коллегиальны с отцом, а там, где мы должны, действительно, служить, мы это отдаем в другие руки. Этот парадокс меня сегодня поражает. Всему придет и научит Мария Ивановна, Мария Петровна, Иван Петрович, а вы отходите, вы не смотрите, чему учат Мария Петровна и Мария Ивановна. А вы не послушали, не посмотрели, вы просто отдали своего ребенка в руки другие.

Протоиерей Димитрий Смирнов : А вы не посмотрели, что это за человек, а вдруг это змея подколодная?

Татьяна Воробьёва : Что она исповедует. Сегодня мы пришли к психологу, а она сказала – и т. д., и т. п., мы потом в ужасе говорим, что она сказала – отодвиньте мать на второй план? Меня эти рекомендации поражают. Они подчас бомба не замедленного действия, а взрывающая семью изнутри. Все, ни отец, ни мама не стали авторитетом. А априорные начала – это мама и папа даны Богом, то, с чего мы начали. Они даны Богом, их нельзя выбрать, их нельзя поменять, по сути своей, только в случае смерти, в случае несчастья, которые идут промыслительно по отношению к этому ребенку. Их нельзя просто поменять, потому что они некрасивы, уродливы, больны, немощны, нищие и т. д. Они даны, как данность, в которой ты должна жить, развиваться, благодарить и становиться личностью.

Этой основы сегодня нет. Она не звучит ни в семье, нигде. Она не звучит в плане благодарности за то, что мне дано. Родить инвалида – мне дано изначально пережить сопереживание, мне дана забота, и если я эту задачу выполняю, Господь найдет, как меня наградить за это.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Древние говорили так: «Здоровье – Божий дар, а болезнь – дар бесценный». С помощь болезни ты научишься тому, чему здоровье не научит. А так само собой тебе дается даром некое духовое преимущество. Но современный народ наш бедный этого не видит.

Татьяна Воробьёва : Но он не видит не потому, что не видит, он душой слеп.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Да, душевно очинно ослеплен.

Татьяна Воробьёва : А мы не говорим. Хорошо, мы с вами поднимаем вопрос о нашей взаимосвязи, не случайно тема такая – чти родителей твоих, и благо тебе будет. Эта тема немножко размыта. Сегодня родители немножко идут по другой стезе – их компетентность в этом мире, их материальная обеспеченность, их внешние данные, и т. д. и т. п. И не идет самого главного – они даны Богом, такие, какие они даны, мне должно их почитать, и мне должно о них заботиться в их немощи в дальнейшем и в дальнейшем упокоить их старость. Это и мне надо будет молиться, и почитать их, и вымаливать их, если придется, все это придется делать мне, ребенку.

Этот пласт понимания того, что мы духовно служим друг другу и что невозможность спастись одной половинке без другой, невозможно без почитания родителей сказать, что ты будешь счастлив и благополучен в этой жизни. Без правильного воспитания в наших детях именно этой позиции невозможно счастье детей. Мы воспитаем эгоистов, так называемых детей индиго, когда мы в восторге от их интеллекта, что они олимпиады решают, победили везде, и т. д., все прекрасно, кроме одного. Есть одна олимпиада – на служение своим родителям, здесь ты победил или ты не просто победил, а ты даже просто не допущен к участию, потому что твои родители – это просто предки для тебя, и просто отягощенный груз, который мешает тебе жить, как ты хочешь, как ты знаешь.

Мне бы хотелось в нашей беседе подчеркнуть эту взаимосвязь и взаимоответственность как нашу перед тем, что мы воспитаем, так и детей перед нами. Не может быть ребенок, не почитающий своих родителей, счастливым, не может. Это почитание родителей, какими бы они ни были, удачными, неудачными, больными, небольными, здоровыми, алкоголиками, социально опасными, все равно их почитать за то, что Господь наши души поместил.

Протоиерей Димитрий Смирнов : А современная ситуация такова, что получается, что если папа покупает мотоцикл, тогда хороший, если не покупает, то плохой.

Татьяна Воробьёва : Душевно агрессивные.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Совершеннейшая дикость в таком духовно-нравственном плане.

Татьяна Воробьёва : Это даже не дикость, скорее…

Протоиерей Димитрий Смирнов : Как во многих культурах язычников стариков убивали или просто бросали в лесу.

Татьяна Воробьёва : Привязывали, убивали, даже такой японский был обычай, отводили стариков, оставляли умирать, без пищи, безо всего. Не хотелось, чтобы наши дети хоть какой-то гранью прикоснулись к этой жестокости.

Еще на что бы хотела обратить внимание, говоря о родителях и детях. Это момент нашего родительского эгоизма – это самолюбование удачам ребенка, это превознесение, сегодня это особый аспект психологической консультации. Всех волнует мышление, интеллект. Интеллект всеми силами. Всех это волнует. Мало кого волнует: у нас мало понимания или я не могу найти общего языка с ребенком, он отошел, он с кем-то откровенен. Эти проблемы, которые должны волновать, они на второй план отошли. Всех волнуют мозги нашего ребенка, его психические познавательные процессы

Протоиерей Димитрий Смирнов : Есть еще более страшный аспект. Родителям часто совершенно неважно, что у него в мозгах. Им важно, что у них начертано в дневнике. Разумные учителя – что вам нужно? Пятёрка. Вот вам. И еще он стишок знает плюс к этому. Все – пятёрка плюс стишок. А если этот стишок на японском или на английском, то все совершенно прекрасно. Он доволен. Встань на стульчик, прочти стишок. И он начинает. И родитель доволен.

Татьяна Воробьёва : И еще один аспект, который мы с вами не можем не осветить. Это недовольство своими родителями. В устах детей оно очень часто звучит. И меня это не просто смущает, меня это волнует как психолога и как православного человека. Подчас человек стыдится своих родителей. Это момент, который стал звучать на всяких проективных методичках, в исследованиях. Он не звучит явно, но он звучит – я хотел бы иметь…

И этот образ, как правило, идет в антитезу с родительским. Мне кажется, что сама такая заявка возможности иметь другое она сама по себе разрушительная, она уже разрушает душу. Ты не принял того, что дано тебе. Тебе дано было родиться в этих условиях, у этих родителей. Ты хочешь большего? Стань сам лучше по отношению к родителям. А хочу тех, других, сытых, понимающих, дружных. Понятно, что когда в семьях идут ссоры, все хотят дружной семьи, но как страшно, когда им хочется другой семьи, а не своей.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Есть такой термин – общество потребления. А потребление по-славянски значит изничтожение и истребление, то есть превращение в ничто. Вот что значит потребить. И такие задачи родительские и рождают это. Ребенок, который обучается, сразу недовольству родителями – а что, у тебя «Ягуара» нет или еще чего-то.

Татьяна Воробьёва : Они даже начинаются на более простом уровне. Папа запрещает, мама разрешает. Это простая трещинка, это убийство, это начала убийства.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Я помню, когда был школьник, прочел в журнале «Огонек», до сих пор вижу эту картинку, если папа говорит «да», а мама «нет», от этого получаются нервные дети.

Татьяна Воробьёва : Какая простая, хорошая мысль и глубокая.

Протоиерей Димитрий Смирнов : Я на всю жизнь запомнил.

Татьяна Воробьёва : Хотелось бы еще сказать и о том, что наши детки не всегда знают о необходимости нас любить. Мы почему-то об этом стесняемся говорить. Я убеждена, что об этом надо говорить, как ты любим, как ты дорог. Когда? Когда засыпает, когда все отгремело, отшумело, и наше сердце полностью переполнено, глядя на своего ребенка, наполняется чувством любви, то удивительнейшим образом мы наполняем и их сердца любовью к нам.

Если бы мы посмотрели, как просыпается ребенок, которому дан посыл любви, то увидели бы, что он просыпается радостным. Обычно дети, которые пробуждаются в школу, в детский сад, особенно в зимнее время, испытывают настоящие мучения. У них лица недовольные. Ребенок, который получил посыл матери и отца о своей любви, были и это беседа про себя, это не имеет значения, переживает это легче, потому что в этой беседе наш дух, дух тепла, заботы, любви, заботы, переживания, передается ребенку, он наполняет его душу.

Нам все время некогда, мы все время на ходу надеваем сковороду. А на ходу не надо ее одевать. Надо душу раскрыть. И поэтому всякий раз, когда заканчивается день, не торопитесь отвязаться от ребенка. Все мы устали, день был насыщенный со своими переживаниями и радостями. Подойдите к спящему ребенку. Посмотрите на засыпающего или спящего ребенка. Нет сердца, которое бы не откликнулось на это. И те чувства, которые возникнут, нельзя написать на бумажке, они ваши, ваши мысли. И что удивительно, как отвечает на это детская душа, как отвечает душа вашего ребенка.

Не вздыхайте в конце дня – слава богу, день закончился. Подойдите к вашему спящему ребенку. Все отшумело, все отгремело. Мне хочется сказать всем родителям – вы так насыщаете детскую душу любовью вашей к нему, что она всегда вернется к вам. Будет ли то жалость, будет ли то сострадание, мука совести, что нагрубил или надерзил, оно вернется благодатно. Эти минуточки уходящего дня отдайте вашему ребенку. Это очень нужно. Я это твердо знаю. Я в этом много раз убеждалась.

Беседа 2

Протоиерей Димитрий Смирнов : Мне бы хотелось продолжить ту тему, в которой Татьяна Воробьёва является изрядным специалистом для нашей общей пользы.

Мне хотелось остановиться на одном аспекте. К сожалению, я всех родителей делю на две части. Одни занимаются своими детьми, другие не занимаются никак, растут, они у них как трава, как получится. Если в древности само общество воспитывало, в деревне вся деревня не проходила мимо, если замечала аномальное поведение того или иного отпрыска того или иного пола. Все общество воспитывало человека. Теперь все такие связи разорваны. Если кто знает соседей по лестничной клетке, и то хорошо.

Те родители, которые все-таки занимаются детьми, у них часть превалирует воспитательское невежество, отношение к детям, как к скаковой лошади, которая должна прийти первой. И нет понимания, что эта лошадь умчится из-под влияния семьи, наберет первую-вторую космическую скорость, и мы просто потеряем человека. Мне кажется, что семья должна быть центростремительна, чтобы все это там накапливалось, чтобы дитя, переходя из одной в другую физиологическую категорию, получало разное качественное питание, прежде всего от своих папы и мамы, конечно, от бабушки, дедушки, старших братьев, но под контролем взрослых. И тогда человек вызревал бы. И к тому моменту, когда он будет готов к самостоятельной жизни, в институт пошел, или на работу, чтобы у него сформировалось нечто важное, что от него никогда не уйдет, И это выживет, сохранится, и сформировались бы прекрасные образцы и семейного поведения, и отношения к жизни, и т. д. На это современная семья не ориентирована.

Конец ознакомительного фрагмента.

Татьяна Воробьева

Как воспитывать детей. Советы православного психолога

Как воспитывать детей. Советы православного психолога
Татьяна Воробьева

Татьяна Владимировна – практикующий психолог и педагог с огромным стажем и опытом психологического консультирования, сотрудница Дома ребенка, специалист в вопросах возрастной и педагогической психологии, постоянная участница популярной духовно-просветительской программы о детской и возрастной психологии с протоиереем Дмитрием Смирновым «Диалог под часами».

Татьяну Владимировну отличает от других психологов особый подход. Она – православный человек. Поэтому в своей работе она уделяет особое внимание развитию души ребенка, его внутреннего мира. Тема семьи, роли обоих родителей в формировании здоровой атмосферы вокруг растущего маленького человека с особой силой звучит в ее выступлениях. Воспитывая ребенка, родители должны начинать прежде всего с себя, считает православный психолог. Как специалист в вопросах православной педагогики и возрастной психологии Татьяна Воробьева стала широко известна именно благодаря своим публичным выступлениям и участию в дискуссионных проектах, где проявила себя не только профессионалом-практиком с большой буквы, но и принципиальным и последовательным сторонником парадигмы нравственно-ориентированной христианской психологии как единственно верной при работе с человеческой душой, и душой ребенка прежде всего.

Татьяна Владимировна Воробьева

Как воспитывать детей. Советы православного психолога

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Как воспитать из сына настоящего мужчину?

Как воспитывать мальчиков? Каким должен быть настоящий мужчина? Как вырастить мальчика таким? Об этом и многом другом размышляет педагог-психолог, специалист по вопросам детской возрастной психологии, проблемам детско-родительских отношений Татьяна Владимировна Воробьёва.

Сегодня у меня на консультации был восьмилетний ребенок. Очень стеснительный, робкий мальчик сел в кресло, буквально вжался в него, а мама села рядом на низенький стульчик. Маме было неудобно, некомфортно, но видел ли это восьмилетний ребенок? Нет. Он видел и слышал только свое состояние. Неудобство мамы для него было незначимо, оно мальчика не волновало.

Влюбляйте в себя детей!

Этот момент – восклицательный знак.

Так с чего же начинать воспитание?

Я всегда говорю одни и те же слова – тяните одеяло семейного воспитания на себя, влюбляйте в себя детей! Поставьте себе задачу быть незаменимыми при любых обстоятельствах, будь то дружба, познания, забота, еда, одежда. Станьте для ребенка всем! Это не лживая, не гордынная, не лицемерная задача. При правильном воспитании ребенок видит, слышит, беспокоится, тревожится о родителях и не может, не хочет делать что-то, что причинит боль, страдания, переживания его маме и отцу.

Мы думаем: ведь мы же все даем, дети все видят, они ценят нашу заботу. Нет. Надо заявлять, проговаривать, чтобы душа ребенка услышала, и он научился хранить, беречь то, что у него есть. Вот тогда сформируется важнейший мотив в человеческой душе – волевая направленность на заботу, на переживание, на хранение, на оберегание, на благодарность.

Поговорим об этом.

Каким должен быть мальчишка?

Итак, каким должен быть мальчишка, какими качествами он должен обладать?

– Ответственностью

– Заботой

– Добротой

Совершенно верно – добротой. Доброта – это и есть: внимание, чуткость, жертвенность…

Доброта без этих качеств – это что-то совершенно непонятное, это лицемерие, угодничество, лицеприятие. Какие же еще качества?

– Мужественность

– Героизм

Да, именно! Дух героизма должен быть. Именно дух героизма позволяет нам иметь ближайшую зону развития, планочку – делать во имя Отечества, во имя семьи. Это «во имя» – удивительное качество! Сделать то, что не могу и не хочу – «во имя». Не надо ждать поля боя – ты каждый день на поле боя. Каждый день – сесть за уроки или не сесть? Слукавить или нет? Каждый день мы стоим перед дилеммой, перед выбором, перед возможностью совершить подвиг-поступок.

Все качества, какими должен обладать мальчик, мы назвали правильно. Но ведущее качество – главенство. Чувство главенства с позиции ответственности.

И долг, и ответственность, и геройство, и доброта – все заложено в главенстве!

Мать отвечает за все?

Мальчики должны знать, что они пришли в эту жизнь главенствовать – отвечать за семью, за родителей, служить Отечеству.

Вот и встает задача – как же сформировать эти чувства?

Как же сделать так, чтобы в любой ситуации, в состоянии влюбленности, например, мальчик был ответственен? Первый постулат, первый закон, который мы должны дать нашим мальчикам: ты несешь самую большую ответственность за все, что будет в ваших отношениях с любимой девушкой, за все, что будет результатом ваших отношений.

Мы знаем, что в нашем обществе давно все перевернуто – мать отвечает за все: она вынашивает ребенка, кормит, волочит весь груз ответственности. И это значит, что кто-то не заложил в мужа то, что именно он отвечает за рожденного ребенка. Не заложил, не достучался, недодал. Результат – мать-одиночка.

Или вообще ребенка убивают. Я не говорю о нравственности или безнравственности, я говорю о поступке, который просто по сути своей недопустим. Удивительное качество ответственности, долга и подвига формирует не социальный статус, не уровень образования. Юноша должен не испугаться и сказать: «Это мой ребенок, я понесу за него ответ. Я никуда его не отдам. Я не умею ничего, я не знаю ничего, но я своего ребенка убивать не буду».

«Я услышал твои слова»

Мальчишки отличаются двумя удивительными особенностями – они все «ипохондрики», они боятся болезней и болячек, и вторая особенность – мальчикам свойственно чувство целомудрия. При всем том, что чувственность в них бушует гораздо раньше, гораздо больше их захлестывает, чем девочек, гораздо труднее им ее контролировать. Но в то же время каждый из мальчиков стремится иметь семью целомудренную, жену целомудренную. И это качество не эгоистическое, которое можно с мирской позиции объяснить, это качество духовное.

Зная эти особенности мальчиков, надо использовать это как метод и прием. Между прочим, «через плечо» скажите ребенку, что только у целомудренной пары рождаются удивительно талантливые и здоровые дети. Сказанное между прочим подчас ложится глубже в душе мальчишки, чем прямая сентенция о праведности. Пройдут годы, и дети вам скажут: «Я услышал твои слова».

Мальчишки готовы ждать сроки, установленные невестами, как бы ни хотелось им близости. Если родители в свое время сказали это им, то они готовы ждать, потому что страх переступить грань, за которой могут пойти страдания детей, – удивительная контрольно-сдерживающая рамка, которая позволяет перетерпеть, перенести всякое желание близости ради будущей семьи, ради будущих детей.

А несказанное, недоданное является причиной многих ошибок, поисков и, подчас, трагедий в жизни наших детей. Не в сентенции и нотации, а между прочим сказанное слово о чистоте и целомудрии ложится таким пластом, такой охранной грамотой, которая потом поможет создать семью один раз и навсегда.

Слушать, истинно слушать!

В поступках наших детей мы часто сталкиваемся с эгоизмом, эгоцентризмом, – это тоже результаты нашего перекоса в воспитании, когда нам то некогда, то незачем общаться с детьми. В результате и дети не видят, не слышат родителей.

Всякий раз, когда ребенок к вам обращается, отложите все дела, повернитесь к нему лицом, действительно постарайтесь услышать его вопрос. Не делайте это ни на ходу, ни на бегу. Ваша искренность, ваша готовность поговорить, ваша ответность – это та самая необходимая защищенность, когда есть знание, что родители ребенка слышат, видят и понимают!

Не торопитесь с ответом, подчас самое важное для ребенка – быть услышанным. Задал он вопрос – отвечайте. Не задал – просто утешьте словом или вниманием, прижмите к себе, приласкайте или просто вместе помолчите.

Задача родителей – слушать, истинно слушать! Не между прочим, с телефонной трубкой в руке, на ходу отвечая, в суете. Результат небрежности – это отчужденность детей и их откровенность где-нибудь и с кем-нибудь другим. Многие семейные трагедии происходят от недоданности, неуслышанности, невнимательности родителей к детям.

Постарайтесь в момент, когда к вам обращается ваш ребенок, стать слепоглухонемой для всего мира. «Мои глаза и мое сердце открыты для тебя. Я слышу тебя, сын, я переживаю, я вместе с тобой каждой клеткой! У меня ком в груди, я готова заплакать!» Главное – сопереживание того, о чем дети говорят. Соучастие, сострадание. Да, возможно, мальчик сам виноват и неправ, но в ситуации острой – не лечите, не воспитывайте, вас не слышат. Тут нужно не это. Мальчику надо одно – мама его слышит, мама его видит, мама хочет понять, мама сострадает ему!

Великое чудо иметь родителей, сострадающих своему ребенку! Это великая защита детей, которая тысячу раз потом вернется: «Мои родители всегда умели меня выслушать».

Мы – единственный источник всех страданий

Мальчишки, к сожалению, отличаются эмоциональной закрытостью, им труднее выразить чувства и переживания. Они стараются вогнать проблему вовнутрь.

И еще очень важно – не возвращаемся к проблеме. Спрашиваем только о чувстве, о том, что испытывает ребенок. Держим руку на пульсе его чувства, его страданий. «Я с тобой сынок, я за тебя переживаю!»

Пока ребенок не может понять причину переживаний и оценить свое поведение, то наша помощь заключается в том, чтобы подвести ребенка к пониманию, что во всех наших страданиях заложен только один фактор – мы сами. Мы сами! Мы – единственный источник всех страданий, которые с нами происходят! Но как мы можем сказать это страдающему человеку в острый момент, что он виноват сам? Ведь сейчас ребенок это не поймет и не услышит. Поэтому не торопитесь, дайте чуть-чуть зажить ране. А вот потом надо рассказывать и объяснять, как и почему происходят с нами неприятности. Надо учить детей быть внимательными, быть чуткими, быть осторожными и аккуратными в словах и поступках, следить за своими мыслями.